Пятая Французская Республика - Nicholas Atkin

Точно так же и в метрополии несколько ключевых политиков, включая Мендес-Франса, смирились с тем, что генерал - единственный человек, способный разрешить кризис; то же самое говорила и общественность. По результатам опроса, проведенного в январе 1958 года, 13 процентов опрошенных надеялись на его возвращение; ни один другой политик не был столь же уверен в этом. В марте газета Le Monde напечатала статью под названием "Когда?", где речь шла о том, когда, а не если, де Голль вернется. Такие редакционные статьи очень напоминали конец 1930-х годов, когда ведущие политики и газеты видели в Петене ответ на чувство кризиса, охватившее Францию. Тогда, как и в 1958 году, доверие вызывал человек, который сознательно стоял вне дискредитировавшей себя политической системы, и чей патриотизм казался безупречным. Интересно, что оба мужчины также отказались выдвигать свои кандидатуры. Вместо этого в момент кризиса к ним пришлось обращаться. Для де Голля май 1958 года стал решающим часом, как июнь 1940 года для Петэна. Разница между ними заключалась в том, что маршал был в высшей степени заурядным человеком, чрезмерно уверенным в своих силах и плохо подготовленным к руководству своей страной. Де Голль был никем иным.

Де Голль

Кто же был этот человек, которого так ждали политики, публика и pieds noirs? Он родился в Лилле 22 ноября 1890 года и происходил из небольшой северной аристократической семьи, которая, что неудивительно, была монархической и глубоко католической по своим симпатиям, не в ладах с антиклерикальной Третьей республикой, находившейся у власти около 20 лет. Его отец, потомок длинного рода писателей, преподавал в иезуитском колледже, который сам Чарльз посещал некоторое время. Поговорка гласит: "Дайте иезуитам ребенка в возрасте семи лет, и они покажут вам человека". В лучших традициях клерикально-военной теории заговора было бы предположить, что один из самых знаменитых сыновей Франции был частью иезуитского заговора с целью проникновения в армию и, в конечном счете, в Елисейский дворец, однако к моменту поступления в престижный военный колледж Сен-Сир в 1909 году уже можно было разглядеть что-то от взрослого де Голля. Высокий, хотя и немного неуклюжий, с изогнутым носом, который впоследствии станет мишенью для карикатуристов, он обладал безграничной уверенностью в себе и был уверен, что однажды он будет служить своей стране. Глубоко укоренившийся патриотизм всегда был частью его характера, что объясняет его выбор военной карьеры и веру в величие Франции и национального государства. Хотя чувство прагматизма заставило его принять Европейское экономическое сообщество (ЕЭС), как подчеркивают историки, ему не нравились наднациональные организации, такие как ЕДК или НАТО - "наднациональность - это абсурд", - сказал он позже, - и он по-прежнему с подозрением относился к влиянию США.43 Он также не питал особого интереса к таким идеологиям, как коммунизм, которые выходили за рамки национальных границ. "Идеологии проходят, а люди остаются", - заявил он однажды.44

Примечательно, что, учитывая его воспитание, у него нашлось время для республиканства, однако он не был поклонником Третьей республики. Как человек с севера, хотя и проведший большую часть своей ранней жизни в Париже, он, как говорят, унаследовал региональную сдержанность и с презрением относился к болтливым республиканским депутатам, многие из которых были выходцами из социально приятного юга. Как показал Серж Берштейн, это презрение проявилось уже в 1913 году.45 Как патриот, он не терпел политические партии, чье якобы преследование эгоистичных сектантских целей размывало национальные интересы. Он предпочитал республику, возглавляемую сильным лидером, которому помогала бы ослабленная законодательная власть и который время от времени прибегал бы к плебисциту. Как отмечают некоторые комментаторы, в частности Арно Тейсье, его видение не слишком отличалось от авторитарной республики, которую поддерживали такие правые писатели, как Морис Баррес и Поль Деруледе, и нетрудно понять, почему позже его обвинили в диктаторских наклонностях.46 Ален Пейрефит, его министр информации в 1960-х годах, имел привычку цитировать Пеги, католического поэта-националиста, популярного до 1914 года: "Порядок, и только порядок, гарантирует свободу. Беспорядок порождает рабство "47.

Благодаря его амбициям, патриотизму и тяге к приключениям Первая мировая война должна была стать для де Голля освобождающим опытом, однако она оказалась разочаровывающей. Взятый в плен под Верденом в 1916 году, он провел остаток конфликта в лагере для военнопленных, где коротал время, совершенствуя свой немецкий язык, предпринимая частые попытки побега, все из которых были неудачными, и занимаясь писательством. После возвращения из плена он сделал разнообразную, но в целом не слишком впечатляющую военную карьеру, служа в штабе Петена (1925-27 гг.) и входя в секретариат Высшего совета национальной обороны (CSDN) (1932-73 гг.). В начале войны в 1939 году он был полковником и командиром танка в Пятой армии. Тем временем он продолжал заниматься литературной деятельностью, опубликовав "Острие меча" (1932), сборник своих лекций в Сен-Сире, "К армии будущего" (1934), критику французского стратегического мышления, и "Франция и ее армия" (1938), первоначально написанную для своего наставника Петэна, но вышедшую от имени де Голля, что вызвало ожесточенную ссору между ними. В самом деле, эта попытка публикации означала растущую готовность де Голля подвергать сомнению мудрость своих ставленников, что было нежелательно в военных кругах. Его начальство особенно возмущала тема книги "К армии будущего", в которой отвергалась оборонительная тактика, излюбленная военными гуру Франции, и предлагалось создать элитные профессиональные силы, которые бы использовали танки в наступательных целях. Историки показали, что подобная неортодоксальность не была столь оригинальной, как иногда считают. Возможно, более важным было то, что де Голль стремился найти более широкую аудиторию для своих взглядов среди политиков. В итоге многие депутаты отпугнули его, опасаясь, что профессиональная армия может быть использована в политических целях. По крайней мере, он нашел сторонника в лице смелого политика Поля Рейно, который, став премьер-министром в июне 1940 года, назначил только что получившего звание бригадного генерала де Голля на должность заместителя государственного секретаря по национальной обороне.

Озадаченный отчаянным характером военной ситуации, удрученный пораженческими настроениями, которые он обнаружил в кабинете министров, и в отчаянии от отставки Рейно в пользу Петэна, 17 июня де Голль вылетел в Англию, а 18 июня передал в эфир обращение к Франции, в котором призвал своих соотечественников присоединиться к нему в продолжении борьбы.

Хотя это послание услышали немногие, невозможно было скрыть его выдающееся положение. Неизвестный в