Пятая Французская Республика - Nicholas Atkin
Если внимательно присмотреться и прислушаться к интонациям его голоса, то такие мысли, особенно его предпочтение Алжира стать частью Французского союза, можно обнаружить в знаменитой телевизионной речи де Голля от 16 сентября 1959 года. В ней он объявил, что будущее Алжира заключается в "самоопределении", которое должно быть реализовано одним из трех решений - они будут вынесены на референдум через четыре года, когда утихнет напряжение и установится мир. Альтернативами были "отделение", под которым понималась "независимость"; "франкизация", вариант, которому отдавали предпочтение pieds noirs; и, наконец, "правительство алжирцев алжирцами, поддерживаемое французской помощью и в тесном союзе с Францией".31 Чтобы все увидели преимущества этой последней возможности, армию призвали развивать предыдущие инициативы, в частности пятилетний инвестиционный план для Алжира, разработанный в Константине 3 октября 1958 года. В будущем, как было заявлено, армия должна относиться к коренному населению с уважением, чего французские чиновники неоднократно не делали. (На самом деле французы расплачивались за то, что ранее ликвидировали арабскую аристократию и арабскую профессиональную элиту, передав инициативу экстремистам).
Остается под вопросом, действительно ли в 1958-60 гг. де Голль верил в дипломатию как в лучшее средство достижения предпочтительного для него решения - создания Алжира в составе Франции. Он хотел вести переговоры с позиции силы, а это означало смирение НФО с помощью силы; отсюда и назначение генерала Мориса Шалле главнокомандующим в Алжире, в значительной степени свободного от предрассудков колониальных сил, хотя это не помешало ему в конечном итоге присоединиться к армии повстанцев во время путча генералов в 1961 году. По указанию Дебре, который должен был одержать значительные военные победы до весны 1959 года, план Шалле предусматривал переселение арабов в концентрационные лагеря, слишком похожие на те, что использовались во время бурской войны, создание зон свободного огня и систематическое уничтожение боевиков НФО в крови. Таким образом, переговоры о будущем Алжира проходили на фоне шума непрекращающегося насилия.
К 1961 году НФО, возможно, был разбит в военном отношении, но политически был сильнее, чем когда-либо прежде. Теперь называя себя Провиденциальным правительством Алжирской республики (ПРА) и требуя не что иное, как полную автономию, он рассматривал любую передачу оружия как капитуляцию и призывал мусульман бойкотировать выборы. Многие арабы, к своему стыду, знали, что с НФО/ГПДР нельзя вмешиваться. Так называемых коллаборационистов, сотрудничавших с французами либо в Алжире, либо в континентальной Франции, где к 1962 году было убито около 4 000 арабов, ждали жестокие избиения и казни без суда и следствия. Тем временем "пьед нуар" и их армейские сторонники вели себя как всегда вызывающе. Когда в январе 1960 года генерал Массу был отозван в Париж после его критики алжирского самоопределения, их ответом стала так называемая "неделя баррикад", в ходе которой поселенцы заняли ключевые правительственные здания и провели всеобщую забастовку, в которой элементы армии с радостью приняли участие.
В ответ де Голль надел военную форму и в марте 1960 года совершил еще одну поездку в Алжир, так называемый "тур де месс", в ходе которой он заверил армию, что Дьенбьенфу в Алжире не будет. Некоторые считают это возвращением к бескомпромиссной политике сохранения Алжира французским. Другие историки считают, что именно в этот момент он понял, что у него нет другого выхода, кроме как предоставить Алжиру полную независимость. В конце 1960 года он признался Пейрефитту: "Французский Алжир - это не решение, это проблема "32.
Его мысли были обусловлены рядом других событий. На Мадагаскаре и в государствах Французской империи, расположенных к югу от Сахары, шел процесс получения автономии без тех трудностей, которые возникли в Северной Африке. ООН также оказывала давление на Францию, а симпатии некоторых стран-членов, в особенности бывших колоний, естественно, были на стороне независимости. Внутри самой Франции интеллектуальные критики французских жестокостей становились все более громкими. В 1960 году речь зашла о Джамилии Бупача, молодой алжирской девушке, которую за брошенную в ресторан бомбу наказали голодом, использовали в качестве пепельницы и неоднократно насиловали бутылкой, что возмутило Симону де Бовуар33. Позже в том же году де Бовуар, Жан-Поль Сартр и Лоран Шварц, среди прочих, опубликовали "Манифест 121", в котором поддержали учителя средней школы Франсиса Жансона, отданного под суд за сбор средств НФО во Франции. Де Голль не испытывал особого уважения к этим протестам, но его, должно быть, раздражало, что некоторые участники сопротивления, среди которых были Поль Тейтген, Клод Бурже и Филипп Вианне, уподобляли обращение Франции с арабами поведению гестапо в оккупированной Франции34.
Волнующее возмущение в Северной Африке, казалось, заражало столичную почву. 17 октября 1961 года массовая демонстрация алжирцев в Париже была жестко пресечена начальником полиции Морисом Папоном, который позже будет обвинен в "преступлениях против человечности" за свою роль в депортации евреев в качестве начальника полиции Виши в Бордо. Результатом протеста стали 11 538 арестов, 69 раненых и не менее 40 погибших. Последняя цифра может быть даже выше, поскольку в течение следующих нескольких недель Сена избавилась от мрачного улова из 60 протестующих, убитых во время задержания полицией и просто сброшенных в реку.35 По некоторым оценкам, число погибших превысило 400 человек.
Тем временем в Алжире армия и pieds noirs еще раз доказали свою неразумность. В апреле 1961 года военные (Шалле, Жушо, Салан и Зеллер - "тетрада генералов, вышедших из строя", по словам самого де Голля) устроили путч в Алжире. После его подавления кампания за сохранение Алжира французским государством перешла в подполье, в результате чего была создана Организация секретных вооруженных сил (OAS), возглавляемая Саланом, который утверждал, что идет по
