Гадюка - Джон Вердон
Мысленное воссоздание картины убийства прервал резкий крик.
18.
Крик был полон ужаса — и становился еще более жутким из—за того, что его источник скрывал надвигающийся туман.
— Кто там? — крикнул он. — Где вы?
Он подождал несколько секунд, прислушиваясь, а затем снова прокричал те же вопросы.
Тишина была абсолютной.
Отступив от места захоронения, он включил фонарик и направился обратно к своей машине. Открыв бардачок, он вытащил свою 9—мм «Беретту».
Обдумывая возможные варианты действий, он краем глаза заметил вспышку света.
И в тот же миг она исчезла.
Гурни вгляделся в лес, но в сумерках различил лишь черные силуэты деревьев.
Свет появился снова.
Казалось, он двигался.
С ним двигался и второй огонёк.
Затем раздался звук приближающегося автомобиля.
Периодически свет пробивался сквозь листву деревьев. Через минуту белый пикап остановился позади машины Гурни.
Из пикапа вышла невысокая фигура в лыжных штанах, куртке и шерстяной шапочке. В свете фар человек подошел к Гурни.
— Извините, задержался. Туман, гололед на дороге. Меня зовут Иэн Вальдес.
Гурни не смог определить его акцент.
Они обменялись рукопожатием.
Вальдес повел его к крыльцу.
— Подождите секунду, — сказал Гурни. — Есть проблема. Я недавно слышал крик в лесу.
— Да. Ничего необычного.
— Что вы имеете в виду?
— Когда хищник ловит кролика, он кричит, как маленький ребенок. Это всегда происходит в сумерках или ночью. Привыкаешь, как ко многим ужасным вещам. Пойдем.
Он открыл дверь, щелкнул выключателем, и когда яркий свет заполнил переднюю комнату, они вошли внутрь. Вальдес снял шляпу и куртку, и Гурни, наконец, четко увидел его. Удивительно, насколько моложе тот выглядел, чем он предполагал — ему было чуть более двадцати. У него было широкое лицо и выдающиеся скулы, как у восточноевропейцев, но карие глаза и более теплый цвет кожи, как у южан.
— Я могу сделать чай или кофе.
— Кофе будет отлично.
— Вы любите крепкий?
— Да. Спасибо.
— Во—первых, я должен вам сказать. Зико очень рад вашему приезду.
— Вы с ним говорили?
— Да, сегодня я только что вернулся от него.
— Как он?
— Как всегда. Он говорит, что волноваться — пустая трата времени. Может, когда—нибудь я буду таким же спокойным. — Он указал на зону отдыха перед высоким каменным камином. — Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, пока я готовлю кофе.
Вместо того чтобы сесть, Гурни прошелся по просторной комнате. Обстановка напоминала роскошный охотничий домик: полированные сосновые панели, открытые балки, пол из широких досок, огромные кожаные кресла, деревенские настольные лампы, яркие репродукции горных диких птиц в рамках.
На каминной полке высились многочисленные теннисные трофеи, выстроенные в хронологическом порядке, следующие за победами на местных, национальных и международных турнирах. По дате трофеев Гурни подсчитал, что Слейд выиграл их в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет.
— Какое замечательное начало. — Вальдес вернулся с двумя кружками и протянул одну Гурни. —Столько успеха. Из—за этого погибает много людей. Почти как Зико. Но Бог хочет, чтобы Зико выжил. — Он указал на два кресла у камина. — Присядьте и расскажите, зачем вы здесь.
Они устроились на своих местах.
— Чтобы увидеть место убийства, — сказал Гурни, отпивая кофе. Напиток был очень горячим и крепким.— Чтобы представить, что здесь произошло. Возможно, чтобы лучше понять Зико.
— Он удивительный человек.
— Что вам больше всего в нем нравится?
— Я думаю, что лучше всего — это правда. Когда вы говорите, он слушает и помогает вам понять, что такое правда, а что нет. Он приносит мир. Вот почему я сделал его своим отцом.
— Вашим отцом?
— Моим проводником. Таким должен быть отец, не так ли?
Эти слова напомнили Гурни о его неразговорчивом отце и о сложных отношениях с ним.
— Он действительно такой идеальный?
— Он говорит, что иногда испытывает гнев и страх, но это далеко не худшее, ведь то, что нас беспокоит, говорит о наших мотивах, а то, что нас вдохновляет, рассказывает о том, кем мы являемся.
— Такой образ мышления сделал его для вас отцом?
— Нет, — ответил Вальдес с заметной решительностью. — Я принял его как настоящего отца, не просто формально, а по—настоящему.
— Гурни замер в раздумьях, стоит ли поднимать этот деликатный вопрос. Он все же рискнул. — Иногда мне хотелось бы заменить своего отца кем—то, кто больше общался бы со мной, проводил бы больше времени, чему—то научил. Но он не был таким человеком. Он почти ни с кем не делился своей жизнью. Ни со мной, ни с мамой.
Вальдес внимательно смотрел на него.
Гурни сделал еще один глоток кофе. — Ваш отец был таким?
Прошла долгая пауза, прежде чем Вальдес с нарочитой ровностью произнес: — Я никогда о нем не говорю. Он мертв.
В другой комнате запищало какое—то устройство.
Вальдес поставил свою кружку с кофе на столик и встал. «Я установил таймер, чтобы напомнить себе выйти заправить баллоны с пропаном до закрытия магазина. Сегодня он закрыт на весь сезон охоты на оленей. Все сотрудники — охотники. Пожалуйста, оставайтесь здесь столько, сколько захотите. Вы можете свободно перемещаться по охотничьему домику, как внутри, так и снаружи».
— Спасибо, Иэн.
Он бросил на Гурни долгий вопросительный взгляд. — Что, по—вашему, вас беспокоит?
— Мне интересно... если Зико невиновен, почему, по вашему мнению, против него так много улик?
— Это не загадка, мистер Гурни. Это сила зла.
После того как Вальдес загрузил в кузов своего пикапа несколько переносных баллонов с пропаном и уехал, Гурни осмотрел прочие комнаты домика. Он не имел ни малейшего понятия, что именно ищет, — но так бывало часто, когда он осматривал место преступления.
Спустя час он вошёл в последнюю из пяти спален и заметил то, что зацепило взгляд: пару фотографий в рамках на стене напротив изножья узкой односпальной кровати.
Снимок слева, похоже, сделан на пьяной вечеринке. Зико Слэйд, с расстёгнутой рубашкой и торчащими во все стороны волосами, развалился на диване. Левой рукой обнимал почти обнажённую девушку слева, а с такой же справа целовался взасос. Третья
