Экология внимания - Citton, Yves;

А что, если наши усилия по демократизации - столь же повсеместно прославляемые в принципе, сколь и порицаемые по своим фактическим последствиям - приведут к появлению мира, в котором каждый может сказать, что он стал автором? Должны ли мы ныть, что, поскольку все заняты написанием своих статей, блогов, эссе и книг, ни у кого не остается времени на чтение других? Или мы должны праздновать наш успех в радикальном сокращении неравенства доступа к "сценарной экономике", которую Мишель де Серто считал одним из центральных мест силы в системе современности? 43 Итак, мы должны научиться доброжелательно относиться к Республике писем, которая тем более совершенна, что у нее нет читателей 44 . . . Более серьезно, хорошая экология внимания прежде всего приглашает нас переосмыслить институты публикации и редакционные протоколы, которые определяют распределение властных полномочий. 45

В то же время мы должны помнить, что цифровые аборигены, возможно, используют свой критический дух, когда уделяют внимание чему-то другому, кроме наших лишенных авторитета слов, но всегда стоит повторять, что этот критический дух не появиться во всеоружии, просто заглянув в Интернет. Он должен быть оснащен, и второй вопрос, поставленный предполагаемым невниманием "цифровых аборигенов", заключается в том, как лучше всего развивать нашу критическую грамотность и способности к интерпретации. 46 И чтобы решить эту задачу, хотя мы не должны сожалеть о старых добрых временах, мы все же должны признать, что они содержат уроки, из которых мы можем извлечь большую пользу.

На протяжении как минимум двух с половиной тысяч лет наша культура осмысливает практики текстовой интерпретации, сложившиеся в ходе ее развития, - от комментариев к Гомеру, юридической риторики римлян, христианской экзегезы Средневековья, Кабалы, гуманистического обучения, рационалистической критики классической эпохи, до более позднего появления филологии, истории литературы, структурализма или деконструкции - не говоря уже, конечно, о всех неевропейских традициях, которые, работая с текстом Корана или афористичной восточной мудростью, разработали герменевтические практики, легко не уступающие нашим по богатству и тонкости. Мировые культуры следует рассматривать не только как резервуары знаний, которые находятся в процессе поглощения Интернетом, но и как хранилища и иллюстрации интерпретативных практик, которые, хотя и часто сходятся друг с другом, имеют свои собственные нюансы и инструменты.

Но эти культуры интерпретации нельзя оцифровать и сделать доступными в один клик с помощью магии Google. Мы можем попытаться описать их, понять, объяснить и даже формализовать некоторые из их механизмов - но, поскольку они коренятся в практических способностях, а не только в информации, в знании, как (придать смысл), а не только в знании, где найти правильный ответ, каждый человек должен внедрять их через привычку, повторение, пробы и ошибки, через упражнения, запоминание и постоянное совершенствование. Когда в четвертой главе было показано, что главная задача образовательных учреждений - предоставить студентам и преподавателям возможность "исследовать вместе", мы фактически предписывали обучение интерпретативным практикам. И именно рефлексивная практика интерпретации объединяет в одном проекте то, что делают художники и зрители в эстетических лабораториях, и то, что делают студенты и преподаватели в классе: интерпретировать (вместе), размышляя о множестве способов, которыми мы можем интерпретировать - ведь именно от нашей способности интерпретировать наше настоящее и наше прошлое зависит судьба будущих обществ.

В конце этой главы мы могли бы предложить расположить особую форму внимания, требуемую интерпретационным трудом, на таблице четырех режимов внимания, описанных Домиником Булье. Что же мы делаем, когда "анализируем текст" в (предварительном) конце традиции, объединившей во времени горстку греческих схоластов, несколько сотен средневековых схоластов, несколько тысяч студентов-гуманистов и, теперь уже, миллионы подростков (в наших странах , где 80 процентов населения заканчивают среднее образование), которых заставляют проходить подобные школьные упражнения? Когда все идет наилучшим образом, вдохновленные Гюгом де Сен-Виктором, Мишелем де Монтенем, Пьером Бейлем и Жаном Старобинским, мы стремимся объединить четыре режима внимания, о которых шла речь в первой главе.

Все начинается с аванса доверия, вложения уверенности, характерного для режима "лояльности": основываясь на имени канонического автора, рекомендации друга или школьном задании, мы готовы поспорить, что несколько часов, проведенных за изучением профанного текста, как будто это священное писание (наделенное качеством, выходящим за рамки человеческого), действительно позволят нам извлечь высший смысл, способный возвысить нас над собой.

Поэтому внимание, которое мы уделяем ему, типично для режима "погружения": мы погружаемся в текст на основании того, что он принадлежит к радикально чужой вселенной, где каждое слово должно быть подвергнуто сомнению, где ничего нельзя принимать на веру априори, где все должно быть построено заново, как будто мы высадились на ранее неизвестной планете.

Два других режима теперь выглядят как угрозы, которым мы неизбежно подвержены, но которые мы всеми силами стараемся отогнать как можно дальше и как можно дольше. Мы никогда не сможем полностью нейтрализовать режим "бдительности": пожарная тревога или несчастный случай с кем-то из наших близких всегда могут разрушить вакуум, в котором мы укрылись; мы можем попытаться привести себя в состояние, так сказать, автомобильной бдительности, чтобы отточить нашу чувствительность к незаметным текстовым подсказкам, которые могут содержать невообразимые интерпретационные перспективы. Но в целом, чем меньше мы отвлекаемся на напряженность и призывы режима бдительности, тем лучше мы интерпретируем.

То же самое относится и к "проекции": конечно, все, что мы в итоге находим в тексте, вытекает из вопросов, которые мы на него проецируем; мы не можем так легко вырваться из герменевтического круга: из его предрассудков, привычных выводов, эгоистических интересов; мы никогда не уходим от себя - разве что в мистических переживаниях одержимости и транса, которые составляют перспективу, в которой располагаются здесь литературная интерпретация и эстетический опыт. Трудность состоит именно в том, чтобы как можно дальше отодвинуть неизбежную проекцию нашей субъективности на изменчивость текста, и в этом смысле режим проекции и режим бдительности представляют собой антагонистов, которым мы уступаем только то, что не в состоянии опровергнуть.

17 . Компас режимов внимания

Когда мы помещаем искусство интерпретации в правый нижний угол КОМПАСА АТТЕНЦИОННЫХ РЕГИСТРОВ, предложенного Домиником Булье, мы сразу же замечаем, что появляются три другие комбинаторные возможности, которые помогут нам приблизительно наметить эстетическое измерение индивидуализирующего внимания ( Figure 17 ). В левом нижнем углу - вид внимания, к которому призывает классическое искусство, кажется, возникает из лояльного создания, гарантированного институтом авторитета (академией, школой, стилем, творцом) и проекцией неизменных правил, которые мы ожидаем найти