Гадюка - Джон Вердон

— Ты знаешь код от лифта?

— Не нужно для подъёма, только для спуска.

Они вошли в лифт, Вальдес нажал кнопку на металлической стене, и они начали подъём.

— Приготовьтесь, — сказал Вальдес, держа свой «Узи» наготове и нацелившись на дверь лифта.

Гурни проверил магазин в «Зиг-Зауэре» и принял такую же позу.

Когда лифт остановился и дверь отъехала, они обнаружили, что направляют оружие в пустой коридор. Вальдес повёл их в гараж. Дверь была открыта, горели лампы дневного освещения, а полицейской машины Гарвилла не было. Вальдес вошёл первым, «Узи» был направлен на жемчужно-серый Range Rover. Гурни занял позицию справа от него.

Вальдес указал на небольшой металлический шкафчик на стене:

— Открой его и достань электронный ключ.

Гурни повиновался.

— Теперь нажми кнопку разблокировки.

Гурни так и сделал и услышал ответный механический щелчок из Range Rover.

— Прикрой меня, — сказал Вальдес, — пока я осмотрю салон.

Он подошёл к передней пассажирской двери, распахнул её, отступил назад и проделал то же самое с задней.

— Чисто. Теперь багажное отделение.

Вальдес обошёл машину сзади, и Гурни изменил положение.

— На пульте дистанционного управления есть кнопка открывания двери багажника. Нажми её.

Гурни послушался.

Дверь багажника начала открываться.

Секунду спустя Вальдес отшатнулся назад, выронив «Узи» и издав пронзительный крик.

Из-под поднимающейся двери багажника вылетела длинная, тонкая фиолетовая змея и обвилась вокруг шеи Вальдеса.

Когда Гурни бросился к нему, из машины выскочила женщина в чёрном с безумными глазами, шипя и оскалив зубы, пытаясь схватить упавший «Узи».

Она схватила его и начала разворачиваться к нему.

— Брось! — крикнул Гурни.

Но дуло «Узи» поднималось. Он выстрелил три раза меньше чем за секунду. 9-миллиметровые пули швырнули её на бетонный пол.

— Убей эту тварь! — хриплым, сдавленным голосом вырвались слова Вальдеса, когда он пытался вырвать змею из горла.

Гурни подошёл ближе, тщательно прицелился и снёс змее голову.

Он посмотрел на тело на полу — тело костлявой маленькой женщины, которая наложила путы на его лодыжки. Кровь медленно растекалась по её платью на пол гаража.

Он представил себе гигантского питона, неумолимо и голодно прокладывающего себе путь по другому бетонному полу к голове Гадюки.

Всё было кончено.

Усталость опустошила его разум.

Он не ощущал ничего, кроме ровного биения своего сердца.

Эпилог

После краткого обсуждения Вальдес и Гурни договорились вернуться в домик Слейда. Вальдес сел за руль Range Rover. Добрались они уже на рассвете. Перед тем как лечь спать — измученный физически и морально, с ломотой в спине и шее, — Гурни задал вопрос, который не давал ему покоя.

— Откуда вы знали, что в пистолете, который он сунул вам, чтобы вы выстрелили в меня, были холостые патроны?

— Я понимал: он никогда не даст мне боевое оружие, пока не будет абсолютно уверен, как именно я им распоряжусь.

На Следующий День Вальдес поинтересовался, как убийство Сонни Лермана вписывается в общую картину. Гурни предположил, что его собственное расследование, возможно, настолько взбесило молодого человека — когда тот опасался потерять страховую выплату, — что он обратился к биологическому отцу Вальдеса с просьбой об услуге: убрать назойливого следователя.

— Но, — сказал Гурни, — он, вероятно, считал Сонни не менее опасным, чем меня, а потому попытался избавиться от нас обоих, повесив на меня убийство Сонни — точно так же, как он повесил на Зико убийство Ленни. Что до Шарлин Веско — тут я уверен меньше. Полагаю, её настолько потрясло убийство кузена Доминика, что он усомнился в её надёжности и убрал её, чтобы пресечь дальнейшие всплески.

День клонится к вечеру; Гурни отметил странное отсутствие новостей о вчерашней кровавой бойне.

— Смертоносные змеи, трупы, гильзы — повсюду. Самое громкое место преступления на севере штата за последние годы — разве нет?

— В новостях этого не будет. Об этом вообще ничего не всплывёт.

— Как такое возможно? Я имею в виду — одни только выстрелы...

— Выстрелов никто не слышал. Мой отец много лет назад сделал дом звукоизолированным. Он не желал, чтобы снаружи различали все эти... многочисленные звуки.

Картины, всплывшие в памяти, надолго лишили Гурни слов.

— А тела? Это кровавое месиво — оно так и останется там?

— Когда с ним не смогут связаться, люди, зависящие от его услуг, поймут: что-то случилось. Приедут уборщики. Профессионалы по особым случаям. Всё неприятное исчезнет. Дом когда-нибудь продадут. Никакой явной связи не останется.

— Женщина в чёрном платье, — спросил Гурни. — Кто она?

— Серена. Его сестра, — в напряжённой ноте Вальдеса слышалось: в их отношениях было что-то нездоровое.

Дальше разговор продолжать смысла не было.

— Что ты знаешь о той фиолетовой змее, которую она швырнула в тебя?

— Это был её любимец. Самый редкий и самый смертоносный из всех. Она позволяла ему ползать по всему телу. Смотреть на это было... отвратительно.

В тот вечер Гурни устроился за компьютером за обеденным столом и составил подробное изложение дела, опустив лишь кровавую развязку, после чего отправил его Кэм Страйкер по электронной почте. Он чувствовал, что обязан поведать ей хотя бы эту часть правды.

Ему казалось, их отношения достигли хрупкого равновесия — на основе концепции взаимного гарантированного уничтожения. Он мог бы выиграть дело Слейда, возможно, даже поставить крест на карьере Страйкер, если бы раскрыл всю историю, включая её жестокий финал. Но его собственное участие в кровопролитии втянуло бы его в дорогой и опасный юридический кошмар, а жертвовать своей жизнью ради разрушения жизни Страйкер он не был готов.

Ту же версию дела он переслал и Кире Барстоу — на личную почту — сопроводив письмом с благодарностью за помощь.

Ответа он не получил ни от одной из женщин — да и не ждал.

Вальдес предложил Гурни воспользоваться домиком на неопределённый срок.

— Оставайтесь столько, сколько захотите — неделю, месяц, год. Считайте его своим домом. А мне надо вернуться к Эмме. Я разочарован в себе. Убивать оказалось слишком легко. Слишком легко оказалось снова стать тем, кем я когда-то был.

— Вы сделали то, что было необходимо. Вы спасли нас обоих.

— Меня тревожит не то, что я сделал. А то, что я почувствовал. Меня взволновала сама месть. Эмма говорит: возбуждаться при виде крови врага — это болезнь.

Слова Вальдеса заставили Гурни разобрать собственные ощущения по