Рождественские преступления в книжном магазинчике - Коллектив авторов
Я хочу верить в последнее, но вынужден жить в страхе перед первым.
Хотя истина заключается в том, что мой отец вовсе не считал себя злодеем. Пусть не героем – думаю, он был достаточно сообразительным, чтобы понимать последствия своих поступков и их влияние на окружающий мир, – однако тем, кто любыми средствами обеспечивал достойную жизнь нам с сестрой. И до его исчезновения после дачи показаний в суде двадцатью годами ранее, после вынужденного вступления в программу по защите свидетелей, мы действительно ни в чем не нуждались. Отец никогда не поднимал на нас руку. Помогал встать, если мы падали…»
Эрик почувствовал, как перехватило горло, и прекратил чтение, оторвав взгляд от книги. И увидел, что снаружи, за витриной магазина, прижимая ладони к стеклу, стоит отец.
Буквы перед глазами расплылись. Пришлось сглотнуть подкативший ком и постараться побыстрее взять себя в руки, пока публика не начала оборачиваться. Потому что, несмотря на все разногласия, Эрик не хотел, чтобы присутствие отца здесь доставило тому неприятности. Поэтому сейчас улыбнулся и кивнул, надеясь, что тот заметит жест.
* * *
Мэнни жалел, что не мог вернуться в магазин, но знал, что так правильно, поэтому лишь встретился взглядом с сыном, который улыбнулся и кивнул, прежде чем снова начать читать.
Этого должно быть достаточно.
Слева послышался скрип снега от чьих-то шагов. Мэнни посмотрел в ту сторону и увидел симпатичную девушку-офицера, которая сидела в фургоне с Таннером. Она держала стаканчик с дымящимся кофе.
– Привет.
– Привет, – кивнул Мэнни в ответ.
– Что ж, неловкая ситуация, – прокомментировала она с полуулыбкой.
Он решил, что детективу не помешает еще пару минут помариноваться в фургоне, поэтому сказал:
– Послушай, Таннер просил передать тебе, если мы встретимся, чтобы ты принесла кофе и ему. Вижу, что тебе придется идти за ним второй раз, так что прошу прощения за неудобство…
На лице девушки промелькнуло облегчение, словно она только радовалась возможности оказаться подальше от начальника.
– О, я не возражаю.
Собеседница снова улыбнулась и начала разворачиваться.
– Эй, – окликнул ее Мэнни. Она оглянулась через плечо. – Ты кажешься сообразительной. Таннер не очень хороший человек. Понимаю, не мне судить. Но тебе следует знать, согласна?
Офицер помедлила, точно собиралась что-то ответить, но в итоге просто кивнула и направилась прочь, вскоре свернув за угол.
Мэнни посмотрел на противоположную сторону улицы. Там раньше располагался бар «Приют енота» с камином в маленькой нише задней части зала. Отличное местечко для такого вечера, как сегодняшний. Однако ставни были закрыты. Вероятно, заведение тоже пало жертвой рынка недвижимости.
Вытащив телефон, Мэнни набрал единственный сохраненный там номер. После трех гудков сонный голос ответил:
– Алло?
– Агент Уилкс?
– Подожди-ка… Мэнни? Почему ты звонишь? Всё в порядке?
– Не совсем. Послушайте, вы так и живете на Стейтон-Айленде?
– Да, но если возникли проблемы, то мне нужно связаться с местным отделением в Скоттсдейле…
– Я на Манхэттене.
– Что?
– Долго рассказывать. Можете подъехать сюда и встретиться со мной? Пивная «Максорли» еще работает? Или ее тоже выкупили девелоперы?
– Работает, но лучше выбирайся из района, пока тебя кто-нибудь не заметил.
– Теперь уже неважно, – ответил Мэнни. – Единственное место, куда я могу попасть в данный момент, – это камера. Вроде тюрьма Томбс была где-то поблизости?
– Ты это о чем?
– Встретимся в «Максорли»? И тогда я всё объясню. А заодно пропущу последний стаканчик. И вам закажу. Какое: темное или светлое?
На другом конце провода повисла тишина.
– Я приеду через двадцать минут.
– Спешить некуда. Аккуратнее на дорогах. Я никуда не денусь.
Мэнни повесил трубку и сунул телефон в карман, после чего бросил последний взгляд через витрину магазина. Эрик так и стоял на стуле, зачитывая отрывки из своей книги, хотя с улицы и не было слышно слов.
Кристина тоже наверняка где-то здесь.
Двое его детей выросли лучше, чем Мэнни мог надеяться.
Лучше, чем он заслуживал.
Он развернулся и направился к Бродвею, где было легче поймать такси. Последний день оказался не таким уж приятным. Много лет прожив в пустыне, Мэнни отвык от холода. Да и болезнь, грызшая изнутри, заставляла дрожать. Однако, шагая по Уоррен-стрит, он обнаружил, что зима не так уж плоха. Особенно в моменты затишья и безветрия, когда падающие снежинки словно вбирают в себя весь мороз.
Вспомнилось последнее совместное Рождество. До того, как Мэнни принял самое сложное решение в своей жизни, которое тяжким грузом навалилось на него, не позволяя спать по ночам. Решение покинуть семью.
Тем утром дети проснулись рано. В предыдущее Рождество они установили для Эрика новое правило: никаких подарков, пока не рассветет. С первыми же лучами солнца он ворвался в комнату родителей и запрыгнул к ним на кровать.
Мэнни пошел в спальню Кристины и обнаружил, что та уже проснулась и поглощена игрой со своими пальцами, словно ждала отца. Он подхватил дочку на руки и понес к елке. Эрик уже сидел возле нее, сияя не хуже рождественской гирлянды, пока рвал обертку на своем подарке: новом велосипеде. Кристина заворковала и потянула ручонки к блестящим украшениям, пока еще слишком маленькая, чтобы понять смысл праздника. Слишком маленькой, но абсолютно идеальной.
Калабрезе остановился и оперся ладонью о кирпичную стену жилого комплекса, чтобы сохранить равновесие. Обернулся и бросил еще один взгляд на фургон.
На последний дар, который преподнес детям.
А затем зашагал дальше.
Лора Липман
Снежное время
Я не помню тот день. Позже адвокаты пытались воспользоваться этим фактом как доказательством моего «нестабильного поведения», свидетельствующего о наличии «склонности к насилию». Но дело обстояло ровно наоборот. Я забыл тот день именно потому, что тогда ничего выдающегося не произошло. И не делал ничего из того, что мне приписывают, – вот простая истина. Человек не может помнить того, чего не делал. После всего случившегося со мной именно это я считаю самым обидным. Невиновному мужчине не позволили выступить в суде, потому что я не мог сообщить точную дату, когда сказал то, чего не говорил. Получалось, что легче принять сторону женщины, которая объявила себя пострадавшей, легче наказать меня. Убить двух зайцев одним выстрелом. Ищите, кому выгодно преступление. Такие клише я не позволяю себе использовать в своей
