Она умерла как леди - Джон Диксон Карр
– По-моему, доктор, ключ подошел бы вот к этой шкатулке, – указала она. – Но я, разумеется, не проверяла.
В ящике среди вороха вещей Риты обнаружилась довольно большая шкатулка из материала, похожего на слоновую кость. На замке золотыми буквами было выгравировано имя «Маргарита», а под ним – голубой узел верности.
– Видите? Один и тот же узор, – сказала миссис Гровер.
Я взял в руки шкатулку – та оказалась очень тяжелой – и потряс ее, но ничего не услышал. Извлекая ее, я потревожил просыпавшуюся пудру. Из ящика поднялась ароматная пыль, своим благоуханием напоминая о мертвой женщине, что могла бы стоять у меня за плечом.
Вещи Риты – те, что после смерти имеют особенно жалкий вид, – были типичны для их хозяйки. Тонкая лайковая перчатка без пары. Дорогие наручные часы без стекла и стрелок. Разноцветные носовые платки из полупрозрачной ткани. Заколки, бигуди, пустые флакончики, тюбики с кольдкремом, стопка книжек по здоровому питанию и паспорт. Все припорошено пудрой и лишено жизни.
Я открыл паспорт. На фотографии – Рита и Алек, оба гораздо моложе. Алек здоров и уверен в себе, улыбается даже паспортному фотографу; на Рите шляпка колокольчиком, придающая ей задумчиво-простоватый вид. «Податель сего в сопровождении супруги, Маргариты Дьюлейн Уэйнрайт, род. 20 ноября 1897 г. в Монреале, доминион Канада…»
Значит, Рите было сорок три, а не тридцать восемь, как она утверждала. Хотя это не имело значения. Я вернул паспорт на место, положил шкатулку в ящик и задвинул его.
– Доктор… – Миссис Гровер кашлянула. – Я сказала, что здесь никого не было. Но к дому недавно приходил один человек и страшно шумел, пока его не прогнала Марта.
– Кто это был?
– Этот ужасный Вилли Джонсон, пьяный как сапожник.
(Одно упоминание его имени уже изрядно действовало мне на нервы.)
– Все твердил, что профессор Уэйнрайт украл у него какую-то вещь, – продолжила миссис Гровер. – Вконец разбушевался и никак не хотел уходить. Затем отправился в сарай, что сбоку от гаража. Думаю, он до сих пор там. Бранится и ругается, как я не знаю кто. Мы решили не звонить в полицию по такой мелочи. Вы не могли бы чем-нибудь помочь?
– Предоставьте все мне, сестра. Я с ним разберусь.
Слегка разозленный, я спустился вниз. Прошел через гостиную, где портрет Риты приветствовал меня едва заметной улыбкой, затем через столовую, кухню и вниз по ступенькам на задний двор.
С субботней ночи дождя не было. Рядом с редкой порослью, которая образовывала что-то вроде задней лужайки, тянулась к «Прыжку влюбленных» широкая полоса влажной, мягкой красноватой земли. Геометрический узор из крошечных белых камешков окружал тропинку, ведущую на край утеса, и там же отпечатались по-прежнему четкие следы двух влюбленных, которые тянулись к обрыву.
За могучим хребтом утесов далекий серый траулер бороздил темно-синие воды, и те искрились на солнце. С моря дул легкий бриз. Кто-то крикнул:
– Эй!
Из-за левого угла дома, за которым находились садовый сарай и теннисный корт, появился мистер Вилли Джонсон.
Он шагал небыстро и с преувеличенной осторожностью. Можно было подумать, что он к кому-то подкрадывается. Широкополую шляпу он надвинул почти до самых бровей и пытался сфокусировать взгляд налитых кровью глаз, сосредоточив его на кончике носа. Из кармана пиджака торчало горлышко полупустой бутылки. Не подходя ко мне, он остановился, покачнулся, с превеликим старанием указал на меня пальцем и просипел:
– Мне снились жуткие сны.
– Неужели?
– Жутчайшие, – подчеркнул мистер Джонсон, глядя на выставленный вперед палец. – Всю ночь снились. Кое-кто за них заплатит, за сны за эти.
– Вы сами за них заплатите, если не бросите пить.
Но мистер Джонсон счел мою ремарку неинтересной.
– Мне снилось, – сказал он, – что император Нерон вынес мне приговор. Курил сигару за полкроны и смотрел, как людей обмазывают смолой для поджигания. Сам страшный как черт, такого урода еще поискать, а за спиной все его гладиаторы с мечами и вилами. Наклоняется вперед, вот так, и говорит мне…
Тут мистер Джонсон прочистил сиплое горло и, похоже, решил подлечиться. Старательно вытерев губы рукавом, он вытащил из кармана бутылку. Прищурил глаз, оценил объем содержимого, подняв бутылку к солнцу, и поднес ее ко рту.
Но тут случилось нечто неожиданное.
Глава тринадцатая
Признаться, я уже несколько секунд слышал тихое и равномерное «тук-тук-тук» какого-то транспортного средства. Оглядываться не было нужды, поскольку я понимал, что это за звук. Должен сказать, он вселял в меня ощущение неминуемой беды, сравнимое разве что с чувствами Капитана Крюка[6], когда к тому приближался крокодил с тикающими часами в животе.
Но о масштабах несчастья мне предстояло узнать чуть позже.
Невидимый транспорт размеренно двигался в нашу сторону, его бряканье становилось все громче, и наконец он выехал из-за угла у меня за спиной, по широкой неровной дуге направляясь прямо к нам, а мистер Вилли Джонсон, не опуская бутылки, нацелил на гостя прищуренный глаз.
По-моему, я впервые увидел на человеческом лице выражение того крайнего ужаса, что застыло в тот момент на физиономии мистера Джонсона. Не рискну утверждать, что его волосы встали дыбом, поскольку он был в шляпе; но в данном случае я готов допустить высокую вероятность сего феномена. Казалось, мистера Джонсона разбил паралич, и это зрелище тронуло бы человека даже с каменным сердцем. Он выглядел просто чудовищно, и я тут же обернулся, чтобы посмотреть.
К нам приближалось инвалидное кресло. Ездока я уже знал, но в таком амплуа видел его впервые. Его лысину украшал, как объяснили мне позже, лавровый венок, глубоко посаженный на голову, будто шляпа-котелок у букмекера, а кончики венка торчали вверх, будто рога.
Тяжеловесную фигуру украшали, напоминая скверно наложенную перевязку, многочисленные складки белейшей шерстяной ткани с темно-фиолетовой окантовкой. Открытой оставалась только правая рука, и она была, если так можно выразиться, украшена сверкавшими на солнце медными браслетами. На ногах, покоившихся на подставочке кресла-каталки, я увидел сандалии. Из правой торчал забинтованный палец. Широкую физиономию с очками на кончике носа перекосило от лютой злобы, и, кроме того, это существо курило сигару.
Дальнейшие события развивались несколько хаотичным образом.
Малодушный вопль Вилли Джонсона слышали, полагаю, даже на вышеупомянутом траулере. Еще секунду мистер Джонсон оставался неподвижным, а затем, отняв бутылку ото рта, бывший садовник с новым криком запустил ею в привидение, которое мчалось к нему со скоростью около двадцати миль в час.
