Она умерла как леди - Джон Диксон Карр

– Так и есть, – подтвердил Феррарз, – и это отдельный разговор. Если вытащим вас из этой передряги…

– Если? Если?!

– Да, именно так я и сказал. Если вытащим вас из этой передряги, вы пообещаете одеться как приличный цивилизованный человек. И покинуть это инфернальное кресло раз и навсегда. Иначе, ей-богу, оставим вас на этом месте, пока не превратитесь в статую.

– Но как, черт подери, я покину это кресло? Ведь я инвалид!

– Чушь, – возразил Феррарз. – Сегодня утром врач снял шину и сказал, что теперь вам разрешается ходить. Главное, ступайте помягче.

И снова Г. М. яростно вцепился в лавровый венок.

– Некоторые, – небрежно бросил он, – могли бы подумать, что нет ничего лучше, нежели вести тонкую беседу и блистать остроумием, уютно устроившись над обрывом и свесив ноги в пропасть. Допустим, такая мысль могла бы прийти в голову вам или Джорджу Бернарду Шоу, но только не мне, сынок, гори оно все огнем! Скажу прямо: я как будто очутился в третьей серии «Опасных похождений Полины»[9], и это лишает меня, старика, самообладания. Ну, вы оттащите меня в сторону или как?

– А вы пообещаете одеться по-человечески?

– Ладно, ладно! Но при одном условии…

– Осторожнее, сэр! – прокричал Крафт.

– Чего нам сейчас не хватает, – сказал Г. М., – так это эффектного оползня. Говорю же, я чувствую, как эта штуковина подо мной шевелится! То, что вы делаете, – это то же самое, что подсыпать отраву в детские бутылочки с молоком или воровать монетки у слепого попрошайки!

Услышав это, Феррарз удовлетворенно кивнул и в последний раз шлепнул по земле брюками сэра Генри, отчего из карманов высыпалась какая-то мелочь и выпала связка ключей. Затем он бросил остальную одежду и повернулся ко мне:

– Пойдемте, доктор. На кухне должна найтись бельевая веревка.

Марты не было, но и без ее помощи мы обнаружили веревку в одном из нижних шкафов, после чего накрепко привязали сэра Генри к спинке кресла, а затем с невероятной осторожностью стали дергать и вытягивать его под аккомпанемент непрекращающейся брани и сквернословия. Был один неприятный момент, когда кресло зашаталось, но мы удержали его, а когда отвязывали сэра Генри, всех уже слегка подташнивало.

Лишь нашего благородного римлянина все это, казалось, не коснулось. Он величественно поднялся с сиденья и, преувеличивая хромоту правой ноги, сделал несколько шагов туда-обратно. В развевающейся тоге он столь внушительно смотрелся на фоне неба, что произвел неизгладимое впечатление на двоих рыбаков, проплывавших мимо утеса в своей лодчонке. Злобно поглядывая на Феррарза, сэр Генри принялся собирать одежду, и тут открылась кухонная дверь. На крыльце появилась Марта.

Удивить ее не способно ничто на свете, и даже внешний вид сэра Генри не вызвал в ней должного трепета. Но голос ее был полон священного ужаса, когда она обратилась к нам.

– С вашего позволения, – сказала Марта, – суперинтенданту Крафту звонят из Скотленд-Ярда.

На залитом солнцем утесе наступила мертвая тишина. От такой тишины мурашки ползут по коже.

– То есть телефон починили? – спросил я, чтобы хоть что-то сказать.

– О да, – прорычал Г. М. – И теперь мы, быть может, узнаем, что за проказник перерезал провод. Пойдемте. Все за мной.

Феррарз передал сэру Генри костыль, и все мы проследовали в дом – на кухню, в столовую, в гостиную. Там, неподалеку от радиоприемника, вокруг которого в субботу вечером четверо людей слушали «Ромео и Джульетту», находился телефон. Солнце было с противоположной стороны от дома, и в комнате стоял полумрак. Когда мы все расселись – я чуть было не написал «сжались» или «съежились», – Крафт взял телефонную трубку.

– Да, – сказал он. – Говорите.

Мне показалось, что в телефонной трубке сдавленно рассмеялись.

– Да. – Здоровым глазом Крафт покосился на сэра Генри. – Да, он сейчас здесь. Сидит рядом.

– Кто на проводе? – Г. М. энергично распрямился.

– Старший инспектор Мастерс. – Крафт накрыл микрофон ладонью. – Вам есть что ему передать?

– Да. Скажите этому грязному псу, что я сплю и вижу, как кость встанет ему поперек горла.

– Сэр Генри передает вам сердечный привет, старший инспектор… Что-что? Нет-нет, я совершенно трезв. Да, его палец идет на поправку… Ну… Нет. Не могу сказать, что ему все нравится.

– Все нравится, – пробурчал Г. М. – Вчера и сегодня я чудом избежал смерти, а он еще спрашивает, все ли мне нравится. Так, дайте я сам поговорю с этим паршивцем.

И снова Крафт прикрыл ладонью телефонную трубку.

– Вы слишком рассержены, сэр, – произнес он. – Кроме того… он и так все понял.

Затем в трубке долго говорили, хотя слов было не разобрать. Присутствующие молчали. Феррарз откинулся на спинку мягкого кресла, скрестил ноги в запятнанных краской брюках и сунул руки в глубокие карманы серой кофты. Воротник его рубашки был расстегнут. Феррарз пристально смотрел на созданный им портрет Риты, висевший над камином. В его взгляде читалась жалость и, кажется, сочувствие. Затем он закрыл глаза.

Лицо суперинтенданта стало неподвижным, как и его стеклянный глаз. Не отнимая трубку от уха, Крафт ощупью залез во внутренний карман, достал карандаш, затем блокнот и раскрыл его одной рукой, после чего положил блокнот на телефонный столик и стал делать быстрые пометки. По прошествии некоторого времени он глубоко вздохнул, поблагодарил говорившего и повесил трубку на рычаг. Когда суперинтендант обернулся, его лицо произвело на меня крайне удручающее впечатление.

– Итак, сэр, – он снова глубоко вздохнул, – похоже, вы были правы.

– Ну конечно, я был прав, сынок.

– И быть может, – взглянул на меня Крафт, – доктор тоже был прав.

– Прав? – открыл глаза Феррарз. – Насчет чего?

– Продолжайте, сынок! – раздраженно бросил Г. М. – Я живу в доме этого парня. И знаю его. Он болтать не станет.

Крафт сверился с блокнотом.

– Вы когда-нибудь слышали, – спросил он, – о театральном издании «Крупным планом»?

– Конечно. Это что-то вроде рекламной площадки для актеров. И в чем дело?

– Фотографию Барри Салливана нашли только там, в редакции. Снимок старый. Сегодня утром его показали сотрудникам американского консульства на Гросвенор-сквер.

Мрачно сжав губы, Крафт с тревогой уставился на заостренный грифель карандаша. Долго молчал, а затем продолжил:

– В записях консульства нет никакого Барри Салливана. Но одна из девушек в отделе американских паспортов, увидев фотографию, мигом узнала этого человека. Там же нашелся и отпечаток большого пальца правой руки – их снимают по новому закону военного времени, – так что подтвердить ее слова было проще простого.

Настоящее имя Барри Салливана – Джейкоб Макнатт. Родился в тысяча девятьсот пятнадцатом году в городе Литл-Рок, штат Арканзас. Все подробности у меня вот здесь. – Крафт стукнул пальцем по блокноту, а затем