Она умерла как леди - Джон Диксон Карр

– Но послушайте, сынок, разве они выложены здесь безо всякого смысла?

– В качестве украшения, – объяснил Крафт, – поскольку на этой почве ничего не растет. К тому же, – мрачно добавил он, – их видно в темноте.

На физиономию сэра Генри легла тень глубокого замешательства. Все еще качая головой, он вернулся к нам по четырехфутовой тропинке, снова замер и стал разглядывать отпечатки.

– Странновато, что эти двое бежали в ногу. Как будто… – Он умолк, помассировал подбородок и не стал договаривать.

– Ну хватит уже, – сказал Крафт так резко, что я вздрогнул. – Давайте не будем тратить время. Во имя здравого смысла, доктор Кроксли, просто признайте, что вы украли пистолет, и мы разойдемся по домам. Как раз успеем к вечернему чаю.

– Вы совершаете чудовищную ошибку, сынок, – тихо предупредил Г. М.

– Как скажете, сэр, – прорычал Крафт. – Пускай я ошибаюсь. Сойдемся на этом, а завтра продолжим разговор на разбирательстве. Хорошо?

– Но послушайте, дружище! Это двойное самоубийство – всего лишь фикция! Вы сами сказали, что они дотошно спланировали побег. А затем прослушали «Ромео и Джульетту» и под влиянием момента передумали? Решили отправиться в вечность? Если так, откуда у них вдруг взялся пистолет? Напомню, что его до сих пор никто не опознал!

– Я не говорю, что все было именно так, сэр Генри, – покачал головой Крафт.

– В таком случае изложите свое мнение.

– На мой взгляд, сперва они собирались сбежать. И здесь вы совершенно правы. Но затем – быть может, за несколько дней до побега – миссис Уэйнрайт передумала и уговорила Салливана совершить двойное самоубийство. Последней каплей стала радиопьеса «Ромео и Джульетта», и они покончили с собой. Обратите внимание: они не взяли никакой одежды. Ни чемодана, ни сумки, ничего. А когда человек пускается в бега, одежда должна быть под рукой.

Признаю, это была здравая мысль.

Пару секунд Г. М. смотрел куда-то вдаль, а затем щелкнул пальцами и пробурчал:

– Бриллианты! Я чуть не забыл о бриллиантах!

– В смысле?

– О бриллиантах, которые эти двое забрали с собой!

– Но мы не знаем, взяли они бриллианты или нет. Вы лишь сделали такое умозаключение. Мы не заглядывали в пресловутую шкатулку из слоновой кости, поскольку медсестра не впустила нас в комнату. Следовательно…

– Но если бриллианты исчезли, – перебил его Г. М., – или их заменили на подделки, разве это не доказывает, что наши влюбленные собирались удрать? Вряд ли Рита Уэйнрайт прихватила бы с собой украшения на несколько тысяч фунтов, намереваясь совершить самоубийство!

Крафт задумался.

– Да, сэр, это вполне разумная мысль. Если только миссис Уэйнрайт не продала драгоценности заранее.

– Пора подняться в спальню, доктор, – обратился ко мне Г. М. – Можно ли это устроить?

– Да, можно.

Наконец-то у меня появилась надежда. Никто не понимал лучше, нежели ваш покорный слуга, что положение, в котором я оказался, было затруднительным и опасным одновременно. Крафт находился не в самом приятном расположении духа. И он не шутил. Если мне предъявят объвинение в угоне очень дорогого автомобиля с целью утопления оного в эксмурской трясине, я понятия не имел, как быть. Сама нелепость этой ситуации поражала не меньше, чем если бы меня обвинили в ограблении банка или минировании железной дороги. Но от этого ситуация не становилась менее серьезной.

Стыдно признать, но, когда мы вернулись в дом, в глазах у меня впервые стояли слезы возмущения.

Я переговорил с миссис Гровер, и та с неодобрением посторонилась, впуская нас в комнату. Алек еще спал. Теперь здесь стоял полумрак, и предметы мебели отбрасывали тень на белесые занавески.

Г. М. осторожно взял ключ из безвольных пальцев Алека.

– Полегче! – сказала медсестра.

Ее голос прозвучал резко и слишком громко. Стоявший за дверью Феррарз – входить он отказался – молча указал на туалетный столик. Крафт подошел к окну и, вопреки возражениям миссис Гровер, отодвинул занавеску. Выдвинув соответствующий ящик, Г. М. взял в руки тяжелую шкатулку из слоновой кости. В замок он вставил ключ с именем «Маргарита» и узлом верности.

Когда крышка открылась, мы увидели, что внутри шкатулка стальная, а поверх стали темно-синий бархат. Внутри обнаружились шкатулочки поменьше, продолговатые, круглые, квадратные и овальные, снаружи – все тот же темно-синий бархат, внутри – белый атлас. Г. М. стал выкладывать их на столешницу. Я насчитал шестнадцать штук. Пустовала лишь одна, из-под браслета. Все камни на украшениях были бриллиантами.

– Подделки, – приговаривал Г. М., по мере того как на столе росла искристая кучка драгоценностей самых разнообразных форм и размеров. Выложив содержимое, сэр Генри отбрасывал футляр в сторону. – Подде…

Тут он осекся. На секунду замер, положив ладони на столешницу, будто ноги у него вдруг подкосились. Взял футляр – как помню, с бриллиантовой подвеской – и, прихрамывая, подошел к окну, где надвинул очки на переносицу и, опустив уголки рта, принялся изучать камни.

Помню, как он стоял на фоне красной линии горизонта над серовато-синим морем и вертел в руках блестящую вещицу. Затем он по очереди изучил все украшения, поднося каждое к окну. Закончив, он закрыл глаза, будто хотел дать им отдых, и лицо его сделалось бесстрастным, как у игрока в покер. Казалось, оно вырублено из дерева.

– Ну что? – спросил я.

– Я слегка просчитался, – ровным тоном ответил сэр Генри. – Это не подделки. Это настоящие бриллианты.

Лежавший на кровати Алек Уэйнрайт открыл глаза. В сумраке я почти не видел его лица, но, по-моему, он улыбнулся.

А стоявший у меня за спиной суперинтендант Крафт негромко рассмеялся.

Глава шестнадцатая

Когда я вернулся в Линкомб, у калитки нашего дома стояли Молли Грейндж и Белла Салливан.

Вдвоем они являли собой весьма привлекательное зрелище. Молли была выше Беллы и, пожалуй, как высокопарно выразился бы мой Том, менее развита в грудной и ягодичной области. Серые глаза Белла подчеркнула тонким черным карандашом, губы накрасила темно-красной помадой, и, казалось, блестели даже ее каштановые кудри. Пусть Молли не обладала этими преимуществами, но, даже в сравнении с нашей очаровательной гостьей, на конкурсе красоты я всегда был бы за Молли.

Вместо того чтобы поставить машину в гараж, я остановился у входной двери и вышел в предзакатные сумерки.

Первой заговорила Молли:

– Господи, доктор Люк, где вы были? Выглядите так, будто устали до смерти!

– Ездил в «Монрепо». Я в норме.

– Вы хоть понимаете, что уже два дня кряду пропускали вечерний чай? Том в ярости.

– Ну и ладно, моя милая.

– Вы блудный отец – вот вы