Золотой человек - Джон Диксон Карр

– Подождите! – прервала его Кристабель, демонстрируя нечеловеческое спокойствие.

– Да, мэм?

– Этот ужасный грохот столового серебра посреди ночи. Я этого не слышала, но слышали все остальные. Это случилось?..

– Во время их схватки? – спросил Г. М. – О нет! Это был последний акт. Я как раз к нему перехожу.

Винсент Джеймс по-прежнему оставался на месте и не произносил ни слова.

– Взломщик, по моим расчетам, проник в столовую примерно в четверть четвертого. Те, кого разбудил грохот серебра, говорят, что на часах было три двадцать восемь. Как видим, времени для переодевания вполне достаточно.

В попытке создать иллюзию наш хитроумный джентльмен немного перестарался. Но идея была правильная. Цель – не допустить, чтобы кто-то заметил подмену одежды. Малейшие подозрения – и весь его план под угрозой.

Что же делать? Все просто. Вы слышите грохот посуды, спускаетесь и находите кого-то лежащим на полу. Первая ваша мысль – серебро упало в результате схватки. Вам и в голову не придет, что кто-то успел переодеться.

На самом деле ни серебро, ни фонарик во время драки не пострадали. Раффлс сложил их кучей на краю буфета. Многие предметы были сильно поцарапаны, чего не случилось бы, если бы они упали на толстый ковер. Царапины появились из-за того, что они падали вместе, кучей.

Теперь все готово. Он выключает фонарик и кладет его под жертву. Сбрасывает серебро, выпрыгивает в окно и поднимается по веревке. В столовой еще звенит посуда. Неплохое, причем придуманное на ходу алиби.

– Неплохое, – с горечью согласился Ник. – Я и с мыслями собраться не успел, как у него в комнате заскрипела кровать, а потом он включил свет и спросил, не слышал ли я что-нибудь.

На губах Винса мелькнула презрительная усмешка.

– Но вы помните, что было потом, миссис Стэнхоуп? – спросил Ник. – Когда он спустился в столовую с кочергой в руке?

Кристабель привстала.

– Подождите! – воскликнула она. – Он все время засовывал руку за полу халата слева…

– Да. Вот так, – произнес Ник. – И держал ее там. А когда смотрел мое удостоверение, мне показалось, что у него что-то болит. Болела, конечно, рана. Меньше чем через час я зашел в ванную умыться. На дне раковины был какой-то красный осадок.

– Кровь?

– Вне всяких сомнений. Когда я спустился вниз в первый раз, он успел вытереть кровь на груди губкой и перевязать рану. Но, конечно, в то время я этого не понял. Он также успел смотать пожарный канат, прежде чем Ларкин осмотрел окна.

– Он играл в настольный теннис, – подала голос Элеонора. – Вчера. – В каком-то исступлении она будто всматривалась в прошлое. – И спросил, не хочу ли я поиграть в бильярд…

– Элеонора…

– Пожалуйста, Кристабель! Он поднял с бильярдного стола тяжелую доску и вдруг побледнел. Я спросила, не болит ли у него что-нибудь. Он ответил, мол, нет, это только воспоминания. Потом подошел ко мне и…

– Спокойно, – вмешалась Бетти.

Элеонора шагнула вперед, спотыкаясь о складные стулья. Один стул она просто отшвырнула.

Доктор Клементс, весь вид которого выражал страдание, отступил в сторону.

– Винс Джеймс, посмотри на меня!

– Да, старушка? – спокойно сказал Винс.

– Ответь на один только вопрос. Ты бил его ногами, когда он лежал? Бил?

Винс слегка нахмурился, потом вышел к краю сцены и посмотрел на нее сверху вниз, задумчиво и с какой-то загадочной улыбкой. Напряжение и неуверенность проступали только возле глаз; вообще, учитывая ситуацию, держался он на редкость спокойно.

– Старушка, ты действительно думаешь, что я способен на такое?

Он снова улыбнулся.

В этот момент в задней части сцены показалось простоватое, добродушное лицо коммандера Доусона.

Он, очевидно, был совершенно не в курсе происходящего здесь, потому что возился с механизмом подъемника и только поднялся. В глаза ему светили огни сцены, и он не видел ничего, кроме спины Винса.

– Скажи мне! – повторила Элеонора. – Скажи мне!

По ее лицу текли слезы.

Кристабель пристально смотрела на Г. М.:

– Для полной ясности. После всего случившегося этот наглец спустился в столовую в пижаме и синем шерстяном халате бедняги Дуайта?

– И в его тапочках. Вы не заметили? Разумеется, нет. Разве я вам не говорил, что люди не обращают внимания на халаты спокойных тонов?

– Но…

– Видите ли, вчера он тайком вернул халат и тапочки в гардеробную Дуайта. Не помните? Хэмли клялся, что халат пропал утром, но нашелся еще до наступления вечера. Это потому, что шкаф для одежды был заперт до полудня, и одежда взломщика лежала в нем. Он смог забрать ее только после того, как обнаружил, что шкаф снова открыт.

Как я это понял? Дело в том, что вчера вечером мне дали этот чертов халат и тапочки! И я сидел в нем у камина в библиотеке и думал о разном.

С пижамой, на которой дыра от ножа и микроскопические следы крови, история другая. Ее он оставил. Думал, что лишнюю пижаму никто не заметит. Вот это была глупость. Пижаму нашли в его туалетном столике. Ларкин проверил метки из прачечной – Дуайт Стэнхоуп.

Элеонора все еще не сводила глаз с Винса.

– Скажи мне! – требовала она.

Винс мягко смотрел на нее, но молчал.

Не понимая, в чем причина такого эмоционального накала, коммандер Доусон неслышно подошел сзади и положил руку на плечо Винсу.

– Послушайте, старина… – начал он.

И это подействовало.

Нервы могут выдержать многое, когда человек сосредоточен на чем-то одном и когда вся энергия направлена на одно-единственное действие, а все усилия сводятся к тому, чтобы удержать то, что перед глазами. Но стоит легчайшему дыханию ветерка нарушить хрупкое равновесие, и случается то, что случилось.

– Убери руку! – вскинулся Винсент Джеймс.

Быстрый, как пантера, он – рост шесть футов и один дюйм – развернулся и нанес два удара: левой в корпус, правой в лицо. Отброшенный на реквизит иллюзиониста, коммандер Доусон пошатнулся, упал на колено и выпрямился.

Наступила мертвая тишина. Ухватившись рукой за стол, чтобы не упасть, коммандер Доусон перевел дыхание.

Г. М. посмотрел на Элеонору:

– Вот вам и ответ, дорогая.

Глаза коммандера прояснились, краска медленно сошла с лица, и на нем проступил след от удара – между носом и верхней губой.

– Ах ты ж, чертова свинья! – Доусон выпрямился. – Ты, может, и перешибешь меня пополам, но я сейчас…

Ник в два прыжка оказался на сцене и вклинился между ними.

– Нет! Спокойно! Полегче!

– Лучше бы ему этого не делать, – процедил Винс, бледный, как и Кристабель.

– Элеонора, если ты так