Платье для убийства - Анастасия Борзенко
Таинство брака проходит в идеальной чистоте. Еще четверть часа, и все закончится. Это мой будущий муж предложил провести совместную свадьбу — когда мы заключили контракт, у Стаса не было выбора. На нем остался условный срок из-за гибели того парня, который сбросился с моста, потому что записка была приобщена к материалам дела, но условный срок — это не тюрьма.
Лина… Лина мне в итоге пригодилась, хотя ее нелегко было привести в чувство после препаратов, в конце концов, она дала верные показания и свидетельствовала, что парень, покончивший с собой, приходил в офис, устроил скандал и был не в себе. Она очень умная, не зря провела столько лет ассистентом Стаса. Ее условия были просты и прозрачны — в итоге она получила что хотела. Все получили то, что хотели. Да и со всем остальным вышло более чем хорошо.
Я всегда думала, что все решают обстоятельства. Голоса позволяют им решать, если осознают, что они играют не в их пользу. Вокруг полно глупых людей. Всегда вокруг полно глупых людей. В тригонометрии главное правило — следовать аксиомам и теоремам, не важно, кто их вывел. Важно, что другие люди не вывели что-то новое и следуют законам, которые были уже кем-то доказаны.
Главное же правило жизни — если ты не доказал обратное, ты априори не прав. Сначала мне казалось, что Стаса следует изолировать, чтобы он не мешал. Не мешал мне жить и не встревал со своими лечебными протоколами и таблетками. Я не люблю таблетки, папа однажды сказал, что, если человек начинает принимать таблетки, он принимает диагноз. Так что… Пока ты не принял таблетки, ты не принял то, что другие люди думают о тебе.
Но потом я поняла, что он единственный человек, кто в самом деле относился ко мне на полном серьезе. Он сохранил Алису, он поддерживал и помогал ей в самые сложные времена, когда меня не было рядом… Я и сейчас не знаю, где она и как… Алиса умоляла меня пощадить его. Он сдержал обещание, данное папе, и не бросил нас с ней в самые тяжелые времена. Иногда мне кажется, что голоса стараются заглушить голос той, что была со мной всегда, — голос Алисы.
Я чувствовала, что она есть, и всегда с уважением к ней относилась… Есть вещи, которые мне не свойственны. Я никогда не поступаю так-то и так-то… теперь я понимаю, кому обязана последствиями. Я уверена, Алиса будет благодарна мне за то, что я сделала для Стаса.
Стас умеет держать слово, однажды обещал мне, что оставит меня в покое, правда. Я и подумать не могла, что он настолько близко… Это меня не напугало, скорее раздосадовало… Верное слово. В нем тринадцать букв. Вернее сказать — разозлило. Девять. Цикличность верная. Три. Стас искренне меня разозлил, когда рассказал следователю о том, о чем не следовало говорить. Следователю — следовало… Девятнадцать букв… Следователю — надо было — восемнадцать. Три. Верная цикличность — три.
Алиса права, нельзя винить человека в том, что он борется за свою жизнь и свободу. Я простила его. И у меня родился план. Иногда мне кажется, что планы рождаются гораздо раньше, чем мы принимаем их за нечто закономерное и измеримое, мы что-то упускаем. Что-то важное и широкое. Не суть.
Я всегда думаю на опережение, так что сумела своим планом убить двух зайцев… Лана больше не стоит в нашем офисе, вместо нее молодая девушка по имени Марина. Просто и понятно… Голоса разочаровались, потому что цикличность совпала с того мгновения, как я посмотрела на бейдж. Цикличность — три. Цикличность верная.
Она приветствует меня на третьем шаге и всегда улыбается, очень приятная молодая девушка. Иногда я вспоминаю мутного Глеба, но он остался лишь в воспоминаниях. Пустой и болтливый. Он очень много говорил. Многих людей губят слова, вернее, количество слов.
Глаз на ощупь оказался совершенно посредственным. Больше всего меня разочаровало то, что я не испытала совершенно никаких эмоций…
Когда Алиса прочитала статьи, как поступить с трупом в домашних условиях на моем планшете, разделила милую Милу на кусочки и расфасовала по подарочным пакетам, ее план был готов. Когда неприятная Ася ударила по щеке Алису и разбила ей губу, я поняла, что не позволю никому обижать Алису. У Алисы недостаточно мозгов, чтобы решать такие проблемы, а у меня достаточно. Мы договорились, ее день — исключительно суббота. А мой день, свободный от голосов, остается пятница. Мы договорились, так ни одна из нас не сможет навредить другой.
Дальше оставалось лишь верно раскидать факты и вытащить Стаса из всей этой мерзкой истории. И тогда я стала изучать факты и выстраивать детали в единое целое.
Ася годами писала писательнице письма и слала посылки через своего ненаглядного курьера, который в итоге прыгнул с моста. Иногда я думаю, что у него случилось, в самом деле — он смог избавиться от голосов и теперь на свободе. Интересно, права я или ошибаюсь? Если голоса преследуют и после смерти, это ужасно. Если от них нельзя избавиться, это самое худшее из всех возможных сигналов. Представляете, вы умираете… и продолжаете их слышать. Этого я не пожелала бы и врагу. Это слишком жестоко.
Так вот… Ася. Ее посылки, письма и постоянные восторги, ее откровения о Стасе и о том, что она применяет на нем все практики, вычитанные в книгах, ревность курьера и одержимость Александрой Жемчуговой. И одержимость Александры Жемчуговой мной… В тот день, когда мы с Асей пришли в кабинет Стаса, чтобы избавиться от лишних записей и оставить улики, я нашла файлы писательницы. Когда прочла все, что там было написано, была поражена, удручена, обескуражена и горда собой одновременно. Она хотела, чтобы я была ее подругой!
Эта одержимость сыграла мне на руку. Александра неоднократно признавалась в том, что несчастна, одинока и что думает обо мне… Я поделилась со следователем своими мыслями относительно преследований этой женщины. Стаса выпустили, а Асю и Александру Жемчугову посадили по обвинению в преступном сговоре в деле о трупе неопознанной милой Милы и Глеба Полянского. Как мне это удалось? Мужчины крайне простодушны, каким бы самомнением ни обладали.
Одержимость писательницы сыграла мне на руку, ее помощница во всем ее поддерживала и помогла с закупкой подарочных пакетов для их зловещего плана. На лице Глеба нашли частицы кожи Аси и писательницы. Когда он пришел, они сами бросились
