Круассаны… и парочка убийств - Энн Клэр

Надя гневно и уверенно топает прочь. Жорди идет за ней следом, опустив широкие плечи.

Хлоя поворачивается ко мне:

– Я полагаю, вопрос решен? Вы выселяетесь?

Глава 29

День 6, вторник. Наше расписание несколько меняется. Но еще одна ночь в Верне-ле-Бен – лишняя возможность насладиться красотой деревни!

* * *

– Наш отель не может разместить вас. Je suis désolée, мадам. Мне очень жаль.

По Хлое совершенно не скажешь, что ей жаль, и я готова была бы поспорить на мой любимый велосипед, что в «L’Auberge de la Rose» есть свободные номера. Вчера весь наш этаж пустовал.

– Нам нужно всего шесть номеров, – умоляю я. Мне очень, очень не хочется тащить наш багаж до другого отеля.

– Non, – говорит она, даже не проверяя это в компьютере. – Impossible[58].

– Пять номеров? Четыре? – Жорди, Надя и я можем найти себе другой ночлег. У нас вещей мало. Если Жорди будет свободен…

Хлоя натянуто улыбается.

Ладно. Я поняла. Собираю остатки своего достоинства и благодарю ее от всего сердца.

– Если можно оставить наш багаж хотя бы на пару…

Она качает головой.

– О, к сожалению, увы, non.

У меня уже не остается никакого достоинства, так что я поднимаю чемодан Джудит и тащу его к двери. Что такое она с собой взяла? Кирпичи? Словари? Свинец? Перетаскиваю чемодан Лекси, затем – их выводок мини-сумочек.

Хлоя же полностью погрузилась в Камю. Пытаюсь вспомнить сюжет романа. Там, кажется, было убийство? Человека убили без какой-либо видимой причины? Несу два последних чемоданчика, приятно легкие черные кейсы Манфреда, когда Хлоя отрывается от чтения.

– Это все?

Я чуть не разорвала вращательную манжету плеча, перетаскивая чемоданы Джудит, но да, это все. Резкий укол вины больнее тянущей боли в плече. Я не должна жаловаться на чемоданы. Их стало на два меньше. Лоран прислал сюда помощника за вещами Найджела.

– Прекрасно, – говорит Хлоя. – Вы поставите нам пять звезд на «Трип-адвайзере»? Полагаю, наши номера превзошли ваши стандарты.

Учитывая, что я потеряла двух членов группы, пожалуй, да, их стандарты явно превзошли мои. Выдавливаю из себя улыбку.

– Разумеется.

Она возвращается к «Постороннему». Собираюсь уйти, как вдруг понимаю, что, возможно, она все-таки может мне помочь.

– А вы обычно остаетесь здесь на ночь? – спрашиваю я.

Она нарочито медленно перелистывает страницу, и только потом отвечает:

– Oui. У меня здесь апартаменты. Моя grandmère[59] – хозяйка. Все время, абсолютно все время, я здесь. Всегда. – Она устало вздыхает.

– Вы ничего не слышали ночью? Чтобы наш фургон отъезжал?

Она недовольно фыркает.

– Non. Я спала, несмотря на всяческие беспокойства, как возвращение вашей группы в полночь, например.

То есть она все-таки слышала нас. Обдумываю последние события. Найджел ушел раньше, все остальные вернулись вместе – все разговаривали и смеялись, а я нервничала, что мы мешаем другим постояльцам, но не хотела портить праздник.

– Извините, если мы вас разбудили, – говорю я.

Она утверждает, что тогда еще не спала.

– Но меня разбудили очень рано. Еще не было пяти, но я слышала странный звук. Как будто кто-то крадется, как мышь или крыса. Шаги по лестнице. – Она прищуривается. – Думаете, это был убийца?

– Возможно, это была я, – признаю я. – Я не могла спать. Я старалась не шуметь.

– Значит, вы всех разбудили. После было столько шагов. Спереди, сзади, двери хлопают.

Морщусь.

– Извините!

Пытаюсь вытянуть из нее информацию о том, сколько пар ног она слышала, во сколько, из каких номеров – но она отвечает, что надела беруши, через которые слышала только приглушенные раздражители.

– Люди приходят в отель поспать, – говорит она. – Почему никто этого не понимает, кроме отельеров?

Издаю звуки сочувствия. По моему опыту, существует два типа постояльцев отеля. Гости, которые кричат в коридорах, гремят тележками с чемоданами, включают по телевизору спорт на всю ночь (спорт – в лучшем случае) на полной громкости, носят деревянные башмаки и колокольчики и постоянно топают – чтобы соседям снизу скучно не жилось.

И есть другие гости, которые ставят нулевую громкость на телевизоре, говорят шепотом и тихо мечтают наорать на обладателей деревянных башмаков и любителей громко поболтать.

Если обобщать, пожалуй, можно сказать, что на две такие группы можно разделить все человечество.

Хлоя говорит:

– Я сказала бабушке, что переезжаю на третий этаж и устанавливаю несколько замков. А потом я перееду еще дальше. Поеду в Париж, Женеву, Прагу… – Она вздыхает и возвращается к своей книге с видом человека, недовольного тем, где он находится (хотя на мой взгляд – это настоящий рай).

На улице я отодвигаю нашу гору чемоданов от ступеней. Нужно сменить бронь и найти нам ночлег. Но вместо этого я обдумываю хронологию событий.

Я вышла до пяти. Все велосипеды были в кладовке, ключ от которой висит у всех на виду за стойкой регистрации. В «L’Auberge de la Rose» установлены старомодные ячейки, где гости оставляют свои ключи, выходя из отеля.

Найджел легко мог бы забрать велосипед. Может, это я его разбудила? Или кто-то другой? Может, кто-то другой из моей группы или другой постоялец отеля что-то видел?

С гор спускается ветерок, от которого у меня встают волосы на руках. Что-то видел… или что-то сделал – например, угнал мой фургон, чтобы убить человека на красном велосипеде.

* * *

Вот еще одно обобщение вежливых и воспитанных людей: они произносят ожидаемые от них вежливые слова, когда им сообщают о чьей-то смерти. Как правило.

Позже днем, когда возвращаются оставшиеся члены группы, я сжимаю руки, принимаю мрачный вид и рассказываю им о «кончине» Найджела. Мы собрались перед нашим отелем. Точнее, перед нашим бывшим отелем. Все пришли вовремя, только вот отправляться нам некуда.

– Похоже, его сбила машина, – говорю я. – Полиция занимается расследованием. Следы заноса на дороге указывают, что водитель, возможно, специально стремился его сбить.

Повисает тишина. Все поражены? В полном ужасе? Ждут, чтобы кто-то другой нарушил это молчание?

Филли берет это на себя.

– Что ж, злить окружающих он умел.

Подключается ее сестра:

– Просто ужасное, жуткое дело. Но Филли права.

Ладно, может, это не привычная натянутая вежливость, но зато они говорят честно.

– Земля ему пухом, – чуть подумав, добавляет Конни.

Джудит мрачно кладет руку на сердце.

– Велотуры – такая опасная сфера деятельности. – Она выразительно смотрит на меня. Давай же, прими мое предложение!

Манфред печально покачивает головой.

Я киваю, как бы показывая, чтобы он говорил. Вот сейчас будет та самая вежливость.

– Жить – значит умирать, –