Дочь поэта - Дарья Викторовна Дезомбре
— Алло?
— Здравствуйте, Валентина Михайловна. Не отвлекаю? — глубокий приятный баритон.
— Нет. — Чем короче слова, тем меньше шансов, что меня узнают.
— Нам бы встретиться.
Я молчала.
— Ваши бумаги готовы.
Я молчала. А баритон, чуть раздражаясь, продолжил:
— Документы на развод.
Глава 10
Литсекретарь. Лето
В 1668 году Расин в «Андромахе» ввел новое понятие: транспор. На русский оно никак не переводится, да и на французском нынче используется нечасто. Тому есть причина — транспор случается со смертными один раз в жизни, а с некоторыми и вовсе не случается никогда. Расин трактовал транспор как силу сильнее судьбы. Дословно — перенесение тебя в ревущий поток бытия, где действуют иные правила игры. И если судьба может потихоньку составляться из мелкой ряби на глади жизни, то транспор — это девятый вал. После которого ничего уже не останется прежним.
А ведь, если задуматься, я годами возилась со своими персонажами — будто заранее упражняясь в поворотах собственного будущего «транспора». Мне, как романисту, очень важным казалось вычислить тот самый легкий щелчок, переключение рокового тумблера, после которого гибель моего любимого стала неотвратимой. Прикрыв глаза, я вижу их, моих героев — словно картонные фигурки, хаотически расставленные на карте Европы позапрошлого века.
Итак, первое движение рока: немецкая глубинка. Постоялый двор. Голландский посланник средних лет случайно пересекается с простуженным молодым французом. Француз (на тот момент ему всего-то двадцать один) мечется в бреду, влажная сорочка, спутанные от пота белокурые локоны. Посланник застывает, пораженный: как он красив! Так начинается самая тайная, но и самая сильная из страстей в той, насыщенной страстями, истории.
А вот кораблик-пироскаф. В Натальин день (в Натальин день! — все-таки совпадения — это дьявольская игра, а тому иногда решительно не хватает вкуса!) Дантес прибывает в столицу, что примечательно — тем же маршрутом, коим Пушкин всё мечтал эту столицу покинуть. А рядом с Жоржем уже стоит человек, готовый ради него на все: так, на получение Дантесом кавалергардского мундира станет работать все столичное нетрадиционное лобби (Адлерберг и Сухозанет), а весь опыт таможенных спекуляций барона Геккерена поможет обеспечить Жоржа нужным комфортом. Дантес войдет в высшее общество Петербурга как нож в масло.
А вот Калужская губерния — растрепанная девушка в выцветшем ситце бросается в ноги одетой в модные шелка даме. Ту девушку ждет трагическая судьба, но сейчас ей кажется, будто они с сестрой прокляты тут, на Полотняном Заводе, обречены умереть старыми девами — а что может быть страшней подобной перспективы? Катрин умоляет Натали забрать их с Александрин с собой в столицу. Пусть вспомнит — они же сестры и что бы ни случилось, всегда держались вместе, вместе, вместе…
Вот так, говорю я себе. «Гости съезжались на дачу». Главные фигурки, инструментарий фатума, собираются в опасной близости, складываются, как стекляшки в детском калейдоскопе, в пазл-многоугольник, выстраивая покамест неявные казуальные цепочки судьбы: «когда судьба по следу шла за нами, Как сумасшедший с бритвою в руке» [3]. Свистит, набирая скорость, транспор. И Пушкин, король суеверий, не прочтет знака «беги» ни на выпуклом лбу своей косой Мадонны, ни на желтоватом лице ее смуглой сестры, ни даже — на осененном золотыми кудрями челе того самого красавца-кавалергарда, «белого человека», от которого ему было предсказано умереть цыганкой! Так что же тогда требовать от меня?
Я смотрела на черно-белую фотографию незнакомца на титульном листе оставленной матерью книги и забывала дышать. А когда снова начала, подумала: господи, ведь сколько лет я отворачивалась от зеркала со смесью стыда и обиды. Говорила себе, что являюсь лишь неудачной поделкой своих красивых родителей. Первым и, увы, последним блином — комом! Сколько раз в мучительном подростковье меня утешали тем, что из утенка еще вырастет лебедь в прелестницу-маму — зеленоглазого эльфа, или — ничуть не хуже! — в красавца папу — благородного лорда. Я же обманула всех, включая саму себя, со своими глупыми надеждами. И вот наконец передо мной это лицо на фотографии. И все, что казалось в моем некрасивым и незначительным, было в том лице и значительным, и красивым. Просто оно было из другой, укрупненной реальности, дышало настоящей жизнью, а не ее влачением. На такое лицо нельзя было не обернуться. Не заглядеться. И при этом — о, чудо! — это было мое лицо.
Я прочла фамилию на обложке — ну, конечно. Живой классик. Лауреат практически всех литературных премий. Я полезла в интернет — да, ему уже за семьдесят, но во всех интервью подчеркивается моложавость, у него две дочери, третья жена. Не сразу разобравшись, где на общем фото жена, а где дочери, я несколько раз перечитала подпись. Женой оказалась невнятная барышня едва за тридцать, стоящая чуть поодаль от собственно дочерей, к которым у меня вдруг проснулся прямо-таки болезненный интерес.
Младшая — длинные ноги, короткая стрижка, густые брови, очерченные угольно-черным прозрачные глаза. Ультрамодные шмотки, злая усмешка в углу рта. Неприятная. Я вся подобралась, как на ринге. Александра Двинская. Дизайнер — гласила подпись.
Рядом — с мягкой улыбкой — старшая. Темно-русое каре, лицо без косметики, из тех, которые принято называть «хорошими»: правильные черты, идеальный овал. Приветливое выражение. Скукотища. Подпись — Анна Двинская, журналист. Какой-то природный фон — пляж? Водная гладь? Патриарх-поэт по центру в простой белой рубахе и потертых джинсах, закатанные рукава обнажают сильные загорелые руки. Смотрит прямо в объектив. На меня. Отчего ты не с нами в кадре? — спрашивает меня этот взгляд.
Когда вечером в квартиру позвонил Слава, я сама нарезала салат: крутые яйца, зеленый лук, редиска. Сама же съела бо2льшую часть миски.
— Антидепры таки работают, — заметил, шумно прихлебывая чай, мой незваный медбрат. Я поморщилась, а он добавил с видимым облегчением: — Наконец-то.
Я могла бы сказать ему — дело не в таблетках, дружок. Дело в нем, в нем, в нем… В незнакомце с моим лицом.
* * *
В чем ценность человека — научного червя? Он умеет копать. Прорывает свои туннели в обилии данных, по крупицам выискивает информацию. Удивительно, как много можно найти только в одном интернете. Мемуары на «Проза. ру», полные сплетен, где под вымышленными именами запросто угадываются реальные персонажи. Древние передачи на ютубе. Интервью в архивах глянцевых журналов онлайн. Обрывки слухов
