Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

– Некогда размышлять, господин жених! – прокричал Алексей. – Состав подали, готовьтесь к захвату вагона!

Спустя несколько часов Алексей стоял на перроне главного вокзала города Рязани и наблюдал, как из вагона третьего класса Оленька вывела изрядно потрёпанного Георгия Валерьяновича и, аккуратно придерживая под локоток, повела его в сторону гостиницы. Затем к Алексею подошли недовольные бродяги. Один из них зажимал кровоточащую рану на ноге.

– Барин, мы это… сработали, как уговорено было. Но мы так не договаривались!

Алексей улыбнулся, протянул им деньги и два обратных билета:

– Здесь втройне. И обратно поедете с комфортом, во втором классе. До Москвы доберётесь, зайдите в госпиталь к доктору Дубову, он рану посмотрит. Хотя я и так вижу, что заживёт.

Всё-таки Георгий Валерьянович молодец, проявил достаточный героизм!

Раненый бродяга прикрыл ладонью ногу, будто стыдясь, и пробормотал:

– Девица ваша… бешеная.

Алексей удивлённо поднял брови. Девица? Похоже, в планах по завоеванию Оленьки оказался неучтённым главный фактор – сама Оленька.

Детали произошедшего Алексей узнал позже от Садовского.

Примерно к середине пути между Москвой и Рязанью пассажиры устали возиться, обсудили все новости, перекусили и потихоньку начали придрёмывать. Георгий Валерьянович тоже честно изображал дремоту. Сидевшая напротив Оленька разложила дамское рукоделие и шила. Бродяги, нанятые Алексеем, слонялись по вагону, будто им не было места. Пассажиры, мимо которых они проходили, сначала предусмотрительно подтягивали вещи ближе к себе, потом перестали, привыкнув к «солдатикам». Бродяги курсировали, перебрасывались ничего не значащими фразами и перемигивались с дамочками. В какой-то момент Садовскому удалось заметить, как один из бродяг сунул в карман купюры, а пустой кошелёк будто нечаянно выпал под ноги и тут же отлетел, неловко задетый сапогом.

«Не тем заняты, бездельники! Отвлекаются!» – негодовал внутри себя Георгий Валерьянович и оттого едва не пропустил, когда началось главное действие.

– Что ж ты, господин хороший, глаза зря портишь! – обратились бродяги к мужчине с газетой, сидящему рядом с Оленькой. – На кой тебе эти новости сдались? Лучше угости нас табачком[117].

И один из бродяг оторвал кусочек от газеты господина, намекая на самокрутку.

Георгий Валерьянович забыл притворяться спящим и вытаращил глаза. Бродяги откровенно задирались, но к кому?

– Да как вы смеете! – рассердился господин с газетой.

– Тише-тише…

Безапелляционно подвинув Оленьку, бродяги втиснулись на скамью, зажав господина с двух сторон. Места было мало, Оленька встала, прижимая рукоделие к себе. Саквояж её на мгновение остался без присмотра, пока она пересаживалась на сторону Георгия Валерьяновича, но всем присутствующим было очевидно, что один из бродяг сунул за пазуху вышитый кошелёк. Оленька охнула.

– Стойте! – подпрыгнув на месте, выкрикнул Георгий Валерьянович. – Верните!

И для верности ткнул пальцем в точку бродяги, где исчез кошелёк. А потом замолчал, не зная, что делать дальше.

Но бродяги помогли. Бросив господина с газетой (который тут же поспешил удалиться), они переключились на выскочку. Ответным жестом один из бродяг протянул грязный палец и ткнул Георгий Валерьяновича в карман пиджака.

– А если не отдам? – приглашая к диалогу, протянул он.

Пассажиры, вдохновившись примером господина с газетой, начали исчезать один за другим. Через минуту в купе остались лишь бродяги, Георгий Валерьянович да Оленька. Та широко раскрытыми глазами наблюдала за происходящим, хмурилась, но особого испуга не выказывала.

– Я вам не позволю! – беспомощно пискнул Садовский.

Бродяги переглянулись, словно досадуя, насколько бестолковый им достался клиент. Ему подают на блюдечке конфликт, а он и ухватить не может. Один из них встал не спеша, будто готовясь к важному делу. Потом протянул руку, захватил за лацкан пиджака Георгия Валерьяновича и дёрнул к себе так, что ткань затрещала и надорвалась. Садовский повис внутри пиджака, при этом он совершенно не пытался защититься, а делал абсолютную глупость – тянулся рукой за пазуху бродяги, туда, где лежал Оленькин кошель. Ему даже почти удалось достать кошелёк, пока противник самозабвенно его трепал. Но, заметив, что добычу уводят, бродяга взревел…

Как потом размышлял Алексей, здесь они тоже просчитались, не учли воровскую натуру. Всё, что попадает вору в карман, моментально становится не то чтобы собственностью, скорее, частью его. Просить вора вернуть добычу – всё равно как предлагать отдать руку или ногу. Не важно, каков был уговор, это работает помимо воли.

Так, завидев, что кошелёк почти покинул его, бродяга рассвирепел, перестал осторожничать и так тряханул Георгия Валерьяновича, что последний сразу уверовал в серьёзность происходящего. Бродяга вырвал кошель и толкнул Садовского напарнику, который сразу же поставил несколько всамделишных синяков и, неаккуратно дёрнув, почти оторвал рукав многострадального пиджака. Затем, прижав Георгия Валерьяновича коленом к лавке, собирался завершить образовательный курс вежливого обращения с ворами, но его внимание отвлекла Оленька. Вскочив, она крикнула:

– А ну-ка отпусти его, хмыстень!

– Чаво? – Бродяга искренне удивился. И завопил, потому что Оленька с размаху воткнула ему в бедро небольшие рукодельные ножницы.

– Отпусти, говорю!

Бродяга тут же потерял интерес к своей жертве, отшатнулся, зажимая рану руками. Оленька повернула окровавленные ножницы в сторону второго бродяги:

– Кошелёк верни.

Чувство самосохранения сильнее воровской жадности, потому бродяга, глядя выпученными глазами на сумасшедшую барышню, двумя пальцами вынул кошель и бросил на пол, будто тот заразный.

– А теперь пошли вон!

И Оленька вновь замахнулась ножницами, целясь туда, где у приличных господ находится печень. Но бродяги оказались достаточно проворными и понятливыми, чтобы печень сберечь, и дали дёру.

Мгновением спустя Оленька будто пришла в себя, стыдливо спрятала ножницы за спину и, обращаясь к Георгию Валерьяновичу, произнесла сочувственно:

– Ваш пиджак разорван, так не следует ходить. Но вы не переживайте, я зашью. Я умею.

Георгий Валерьянович кивнул, позволяя Оленьке вынуть себя из пиджака. И поинтересовался рассеянно:

– Скажите, милая, а кто такой «хмыстень»?[118]

* * *

Через несколько дней довольный Садовский заявился в квартиру к Алексею. Георгию Валерьяновичу удалось уговорить Оленьку вернуться в Москву и даже пригласить на следующую встречу. Друзья обсуждали детали произошедших событий и, главное, как быстро можно будет сделать предложение Оленьке за кофе, который Георгий Валерьянович предусмотрительно принёс с собой.

– Скажите, Эйлер, какое именно задание вы дали бродягам? – внезапно поинтересовался Георгий Валерьянович.

Алексей засмеялся. Видимо, приходила Зинаида Порфирьевна и её критический ум заподозрил неладное.

– Им было велено украсть кошелёк и дать вам возможность его отвоевать. Ну и разорвать вашу одежду, но так, чтобы её можно было починить. Я надеялся, что Оленька как швея обязательно предложит свои услуги спасителю. Тем более что вы сами сказали, что потрёпанный герой дамам милее целого.

– Угу, – кивнул Георгий Валерьянович, что-то складывая в