Человек с клеймом - Джоан Роулинг

– Боже мой, надеюсь, что нет! – воскликнула Робин, наполовину удивленная, наполовину шокированная. – Ты обычно желаешь смерти тем, кто тебе не нравится?

– Некоторым из них, – сказал Страйк, думая о Джеффе Уиттакере, втором муже своей матери. – Если бы я узнал, что Митч Паттерсон упал замертво на скамье подсудимых, я бы, наверное, отпраздновал это пинтой пива. Но лучше бы я увидел его в тюрьме.

Всего несколько месяцев назад бывший полицейский Митч Паттерсон возглавлял конкурирующее детективное агентство, в котором работала Ким Кокран. Паттерсон и Страйк никогда не ладили, и, пытаясь остановить бизнес Страйка и Робин, Паттерсон был арестован за незаконное прослушивание офиса известного адвоката.

– Судебный процесс начнется на следующей неделе, – заметила Робин.

– Я знаю, я жду этого больше, чем Рождества. Знаешь, если подумать, – сказал Страйк, делая вид, что внезапно сообразил, – если кто-то и будет разговаривать с Сашей Легардом, то, наверное, это придется делать тебе.

– Почему? Ты же его знаешь.

– Да, в этом-то и проблема. Полагаю, он знает, что было написано в предсмертной записке Шарлотты, а это значит, что сейчас он будет ко мне не очень расположен. Хотя, если подумать, это, вероятно, распространяется и на тебя.

Робин почувствовала жаркий взрыв в животе; она не знала, что преобладало – паника или удовольствие, – но боялась, что краснеет.

Страйк заметил румянец и подождал, проигнорирует ли Робин только что сказанное или впервые отреагирует. Глядя на суп, она сказала:

– Саша не может винить тебя за то, что она написала в той записке. Она была… в газетах писали, что она много выпила и приняла наркотики…

– Она точно знала, что говорила. Она уже говорила мне все это раньше, когда была трезвой.

Это стало для Робин новостью. Прежде чем она успела ответить, зазвонил мобильный Страйка, и Робин воспользовалась возможностью оторваться от стола, пробормотав:

– Мне нужно в туалет.

Раздраженный прерыванием, которое он посчитал крайне несвоевременным, Страйк ответил на звонок.

– Привет, – сказала Мидж. – Просто сообщаю тебе, что мы с Ким сегодня вечером поменялись сменами. Она поедет с тобой в Дорчестер.

– Почему? – нахмурившись, спросил Страйк.

– Она думает, что Плаг засек ее вчера, поэтому она предпочла бы, чтобы он пока ее не видел.

– Хорошо, – сказал Страйк. – Спасибо, что сообщила.

Он раздраженно повесил трубку. Ему хотелось выполнить задание в Дорчестере вместе с Робин – сидеть с ней в баре, оба при параде, под прикрытием благотворительного бала, – обстановка могла бы оказаться идеальной для признания, которое он собирался сделать. Но, к сожалению, у Робин сегодня был выходной.

Тем временем взволнованная Робин сидела в кабинке в женском туалете, спрашивая себя, что, черт возьми, задумал Страйк, снова заговорив о предсмертной записке Шарлотты. Зная своего коллегу по работе так хорошо, она предположила два варианта. Либо он просто констатировал факты, не испытывая смущения, и упомянул записку лишь потому, что она действительно могла повлиять на отношение сводного брата Шарлотты к нему и Робин, либо…

Либо что? Пытался ли он косвенно сказать ей, что испытывает к ней более глубокие чувства, чем когда-либо признавался? Пытался ли он узнать ее чувства? Или было безопасно играть в эту игру, раз уж она с Мерфи? Было ли его целью разрушить ее отношения, потому что ему было выгоднее оставить ее одну, а значит, угроза ее ухода из агентства отступала?

С нарастающим раздражением Робин спрашивала себя, почему, если Страйку есть что сказать, это должно быть облечено в такие формулировки, устами мертвой женщины. Что она должна была сказать в переполненном пабе, посреди рабочего дня: "Шарлотта была права? Ты меня любишь?" Если Страйк действительно испытывал к ней что-то, хоть отдаленно напоминающее любовь, у него было бесчисленное множество возможностей сказать это. Она страдала из-за своих чувств к нему гораздо больше, чем хотела признаться себе сейчас. Если бы два года назад он намекнул на такие чувства, все могло бы быть иначе… или нет? Как Робин знала по долгому и близкому общению с ним, Страйк не строил серьезных отношений. Несколько месяцев – максимум, который она когда-либо видела у него, и теперь Робин была достаточно взрослой и мудрой, чтобы понять: она никогда не будет человеком, который ищет случайный секс или короткие романы. Важно было помнить это, когда ее несдержанные мысли снова и снова устремлялись к Корморану Страйку…

Она подумала о Мерфи, который не играл в игры, открыто говорил о своих чувствах к ней, без проблем обсуждал с ней будущее и не бросал отношения при первом же намеке на проблемы; короче говоря, он не был раздражающим мерзавцем, который играет с твоими чувствами ради достижения своих запутанных, но, вероятно, корыстных целей. Было бессмысленно, не говоря уже о мазохизме, зацикливаться на том, что она чувствовала, когда обнимала Страйка в день свадьбы, или когда они смотрели друг другу в глаза на тротуаре у отеля "Ритц", и она знала, что он вот-вот ее поцелует, или когда она нащупала его руку в их общей постели после того, как сбежала с фермы Чепмен…

В дверь кабинки, в которой сидела Робин, раздался громкий стук, и она вздрогнула.

– Есть ли там кто-нибудь? – раздался сердитый голос.

– Да, – сказала Робин, поспешно натянула штаны и смыла воду в туалете.

Страйк все еще ел картошку, когда Робин вернулась к столу; на ее мобильный, лежавший на столе экраном вверх, пришло сообщение. Страйк хорошо умел читать перевернутые тексты, поэтому ему не нужно было прикасаться к телефону, чтобы увидеть:

Райан

Мы, вероятно, могли бы позволить себе что-то вроде этого www.rightmove.c…

Блядь. Блядь, блядь…

– Как твоя рыба? – спросила Робин, снова садясь напротив него. Она взглянула на телефон, а затем убрала его обратно в сумку, не отвечая на сообщение.

– Довольно хорошо, – сказал Страйк.

Это указание на то, что Мерфи и Робин, похоже, подумывают о совместном проживании, стало для Страйка серьезным ударом. Более того, по тону Робин он понял, что продолжать толковать предсмертную записку Шарлотты сейчас нецелесообразно. Однако, не желая окончательно отказываться от этой затеи, он спросил:

– Ты сказала Мерфи, что мы берем дело Десимы?

– Да, – сказала Робин.

– Как он это воспринял?

– Хорошо, – коротко ответила Робин.

Страйк отступил, но лишь на чуть более безопасную позицию:

– Я напишу Саше Легарду, чтобы