Человек с клеймом - Джоан Роулинг

– А Дилис сможет встретиться с нами в любое время в январе? – спросил Страйк, все еще читая записку Робин.

– Да, – ответила Робин.

– Я все больше давлю на Джейд Сэмпл, и, похоже, она колеблется. Я заверил ее, что не работаю на прессу, хотя не понимаю, почему ее это так беспокоит. Если она действительно хочет найти мужа, немного больше внимания может помочь. В любом случае, если мне удастся убедить ее, мы постараемся договориться об этих интервью примерно в одно и то же время и провести их вместе.

– Хорошо, – сказала Робин, все еще пытаясь решить, как лучше начать разговор о Рокби.

Страйк отвернулся от доски и собирался начать обсуждение наилучшего способа добраться из Лондона в Айронбридж, когда Робин сказала:

– Послушай, мне нужно тебе кое-что сказать, – (и на секунду Страйк вспомнил, что именно эти слова он собирался сказать или что-то очень похожее этим утром), – но, пожалуйста, пожалуйста, не выходи из себя. Пообещай мне, что не сделаешь ничего опрометчивого.

– Ладно, – сказал Страйк, недоумевая, что же, черт возьми, сейчас произойдет. Она ведь не станет предварять объявление о помолвке такими словами, правда?

– Твой отец только что звонил в офис. Он увидел эту статью и предлагает помощь – юридическую. Он говорит, что оплатит услуги адвокатов, чтобы предпринять действия.

Страйк молча смотрел на нее. По ту сторону двери Робин слышала смех Ким.

– Он позвонил, пока ты разговаривал с Робертсоном, – сказала Робин. – Я попросила Пат принять сообщение, и… ну, на этом все. Он сказал, что ему неловко, что его втянули в эту историю, поэтому он хотел помочь. Пат говорит, что он был очень любезен… Не сходи с ума. Пожалуйста.

– Я не собираюсь, – с трудом произнес Страйк.

По крайней мере, не с тобой здесь.

Робин проверила время на своем телефоне.

– Мне пора идти, – сказала она, поднимаясь на ноги.

– Ты едешь в Йоркшир сегодня днем?

– Сегодня вечером, – сказала Робин, – мне нужно собрать вещи и уладить некоторые дела.

На самом деле, у нее была назначена встреча с терапевтом. До Рождества попасть на прием было сложно, и она не хотела ее пропустить.

– У меня твой подарок, – сказала Робин, доставая из сумки что-то похожее на открытку. – Знаю, на вид он не представляет из себя ничего особенного, но ты поймешь, когда откроешь.

– Спасибо, – сказал Страйк, автоматически беря его. – Я оставил твой наверху. Подожди.

Робин последовала за ним в приемную, где Ким стояла, прислонившись к раковине, с кофе в руке. Когда Страйк направился к стеклянной двери, Ким сказала:

– Спасибо за подарочный сертификат, Корморан.

– Спасибо Робин, это была ее идея, – сказал Страйк. Он ушел в свою квартиру. Как только стеклянная дверь закрылась, Пат рычащим голосом, который она выдавала за шепот, сказала Робин:

– Ты ему сказала?

– Да, – сказала Робин.

– Что он собирается делать?

– Я не знаю, – сказала Робин.

Ясные глаза Ким переходили с одного на другого; Робин почти видела, как ее нос дрожал от любопытства.

Страйк вернулся через несколько минут, держа в руках небольшую плоскую квадратную коробку, завернутую в рождественскую бумагу, и открытку.

– Счастливого Рождества, – сказал он, протягивая его Робин.

– Эт…

Зазвонил телефон на столе Пат, и Робин почувствовала, как ее желудок сжался.

Боже, пожалуйста, только не снова Рокби.

– Детективное агентство Страйк и Эллакотт… кто?

Глаза Пат расширились.

– Я поставлю вас на удержание.

Она нажала кнопку и оглянулась на Страйка.

– Он говорит, что его зовут Саша Легард.

– Что? – воскликнула Ким, широко раскрыв глаза. – Актер?

– Мне пора идти, – сказала Робин, держа в руках подарок. – Счастливого Рождества всем.

Если бы Ким и Пат не было рядом, а Легард не ждал на линии, она могла бы сказать Страйку больше, возможно, повторила бы свою просьбу не срываться на отца, ради него самого, а не ради Рокби, но так или иначе она просто улыбнулась ему, повернулась и ушла.

– Ладно, – мрачно сказал Страйк Пат (к черту Рокби, к черту Рождество, к черту Калпеппера, к черту все на свете), – соедини меня с Легардом.

Он снова вернулся в свой кабинет. На его столе зазвонил телефон.

– Страйк.

– Корморан, – произнес Саша Легард своим прекрасно поставленным голосом. – Давно не общались.

– Да, – сказал Страйк.

– Я не знал, что ты пытался со мной связаться.

Черта с два ты не знал.

– Мне звонила Десси Лонгкастер – я имею в виду Маллинз – и ее голос звучал очень расстроенно, – сказал Легард.

– Она рассказала тебе, в чем дело? – спросил Страйк.

– Да, мой кузен Руперт, – сказал Легард с ноткой иронического раздражения.

– Десима очень переживает за него. Можем ли мы встретиться и поговорить?

– Честно говоря, я думаю, что все это – буря в стакане воды, – сказал Легард.

Интервьюеры, как знал Страйк, в целом сходились во мнении, что Саша Легард не только выдающийся талант, но и человек необычайной доброты и душевной щедрости. Страйк, который знал лучше, годами избегал читать их приторные комментарии; он и так ел достаточно вредного и не нуждался в повышенном давлении. Теперь Страйк позволил своему молчанию говорить за себя. Неужели Легард хотел испортить свой обаятельный образ, выставив себя человеком, не желающим помочь женщине в беде? Неужели он действительно хотел казаться равнодушным к местонахождению своего юного кузена?

– Ну, если это поможет Десси успокоиться, – наконец сказал Легард, – конечно.

– Отлично, – сказал Страйк. – Завтра тебя устроит? Я свободен весь день.

– Конечно. Приходи в Национальный театр в три. Это наш последний вечер…

– Ладно, тогда увидимся, – сказал Страйк и добился некоторого смягчения своего постоянного желания ударить кого-нибудь, повесив трубку прежде, чем Саша Легард успел сказать ему, в какой, несомненно, хорошо критикуемой пьесе он сейчас играет главную роль.

Глава 34

Не кори неверный свет

И ночной таинственный шепот:

Пусть бы ночь безмолвной была –

Сердце все равно бы дурное дало совет.

–