Человек с клеймом - Джоан Роулинг

– Ни на что не намекаю, – солгал Страйк. Он ни на секунду не поверил, что Руперт украл неф по приказу Саши, чтобы тот отныне украшал буфет в Хеберли-хаусе, но ему нравилось намекать, что Саша, столь скользкий в умении уклоняться от ответственности, все же может быть втянут в историю с украденным нефом и наркоторговцем – полицией или прессой. – Значит, это была реликвия Флитвудов?

– Нет, – сказал Саша после еще одной короткой паузы, – она была наша. Я имею в виду, сестры отца.

– Ага, – сказал Страйк, делая еще одну пометку. – Ну, сомневаюсь, что Руперт повез бы его за границу. Ему нужны были деньги. Он, должно быть, хотел его продать. К тебе обращалась пресса? – спросил он, и эта мысль была навеяна его собственными недавними неприятностями.

– Насчет чего?

– Там есть много чего, чтобы взбудоражить таблоиды: "Кузен известного актера, преследуемый торговцем кокаином, уносит с собой наследственное сокровище"…

– Нет, – сказал Саша, – никто… нет, никакого интереса не было.

Страйк поднял брови, выражая удивление, наслаждаясь неловкостью, отразившейся на лице Саши.

– Ты же член клуба Дино, верно? – спросил Страйк. – Это ты предложил Руперту пойти туда работать?

– Да, – сказал Саша.

– Есть ли у тебя идеи, почему тетя Руперта считает Дино Лонгкастера "ужасным человеком"?

– Многие считают Дино ужасным человеком, – сказал Саша, выдавив улыбку. – Разве ты никогда не слышал, что говорила моя мама на эту тему?

– Бывало, ага. Тара общается с Рупертом? – спросил Страйк, не сомневаясь в ответе "нет", потому что мог представить себе ребенка, который был бы меньше интересен Таре, чем бедный племянник от предыдущего брака.

– Нет, – сказал Саша, наконец выведенный из себя и проявивший слабость характера, – и я бы посоветовал…

Он резко остановился, но Страйк, чьей единственной целью теперь было подразнить актера как можно сильнее, прежде чем Саша прервет интервью, сказал:

– Ты бы посоветовал мне не связываться с твоей матерью?

– Да, посоветовал бы.

– Опять где-то проходит реабилитацию, да? – спросил Страйк так вежливо, что Саша осознал смысл его слов только через несколько секунд, и его лицо побледнело еще сильнее.

– Я бы посоветовал тебе не связываться с ней, – сказал он, теперь выглядя напряженным, – по причинам, которые, как мне казалось, очевидны.

– Шарлотта, ты имеешь в виду, – сказал Страйк.

Имя наконец прозвучало, и из двух мужчин, сидевших напротив друг друга за деревянным столом, Страйк чувствовал себя гораздо спокойнее, и не только потому, что именно он нарушил табу. Детектив был значительно крупнее актера, не боялся добавить еще один перелом к своему и без того искривленному носу и, в любом случае, был весьма заинтересован в том, чтобы кого-нибудь ударить, в то время как Саша, хоть и был в гневе, сейчас мечтал о том, чтобы где-нибудь в баре для актеров установили кнопку тревоги.

– Думаешь, мой вид пробудил бы в ней невыносимые воспоминания о любимой покойной дочери? – сказал Страйк. – Такая была формулировка в ее пресс-релизе. "Наша любимая Шарлотта"?

– Боюсь, мне пора идти, – сказал Саша, который выглядел гораздо бледнее, чем когда Страйк вошел в бар.

Страйк мог сказать, что актер надеялся, что Страйк встанет и уйдет после этих слов, и поэтому с большим удовольствием остался на месте.

Величайшая беда труса в том, что он повсюду видит опасность, а сноба – в том, что он постоянно недооценивает тех, кого считает ниже себя. Поэтому Корморан Страйк знал, что Саша Легард, который был одновременно и снобом, и трусом, не слишком полагался на самообладание простого бывшего солдата, сидящего напротив него.

– Корм, я не хочу ссориться.

Но ты это получишь, чертов мерзавец.

– Это произведет настоящий фурор в газетах: двое твоих родственников покончили с собой с разницей в несколько месяцев. Куда мне отправить фотографии тела Руперта, когда я его найду? Через твоего агента?

– Ты мне угрожаешь? – спросил Саша полушепотом.

– Задаю простой вопрос.

– У меня нет оснований полагать, что Руперт нанес себе вред.

– Никто не видел его полгода. Социальные сети неактивны. Ни одного телефонного звонка. За ним охотится наркобарон. Семья настаивает, что он в Америке, но препятствует всем, кто хочет с ним связаться.

– Почему бы не пойти ва-банк и не предположить, что его убил кто-то из нас? – сказал Саша, пытаясь презрительно рассмеяться.

– С трудом понимаю мотив, если только вы действительно не хотели вернуть неф обратно в Хеберли-Хаус и не хотели ему за это платить, – сказал Страйк.

– Мне сказали, что Руперт в Нью-Йорке, – сказал Саша. – Могу рассказать только то, что мне сказали.

– Я бы передал эту информацию твоим специалистам по связям с общественностью, прежде чем использовать ее на следствии, – заявил Страйк.

– Ты… это то, что ты делаешь? – спросил Саша, словно найдя где-то остатки храбрости. Возможно, он рассчитывал, что барменша придет ему на помощь, если Страйк перепрыгнет через стол и схватит его за горло. – Ты хочешь отомстить, что ли? Шарлотта много лет болела…

– О, ты заметил, да?

– Значит, это месть? – спросил Саша, побледнев от страха. – У Шарлотты были лучшие психиатры, лучшая помощь, которую могла ей обеспечить семья. Ты не знаешь…

– Я, блядь, не знаю? Не знаю?

– Ты даже не смог приехать на ее похороны!

– В тот день мне предстояло пойти на другой чертов показ мод.

Страйк поднялся на ноги и с удовольствием увидел, как Саша слегка съежился на стуле.

– Меня наняли сделать работу, – сказал Страйк. – Если так случится, что мне придется свидетельствовать в суде, что ты эгоистичный ублюдок, которому все равно, когда его отчаявшиеся родственники пропадают, поверь мне, я буду "владеть сценой". Хорошего Рождества.

Глава 37

Но зачем быть суровым в одном-единственном случае?

После скольких способов, в этот сочельник,

Совершенно то же утомительное действо повторяется?

Та же попытка заставить тебя поверить,

И с почти таким же эффектом, не более:

Каждый метод вполне убедителен,

Как я говорю, для тех, кто уже был убежден…

Роберт Браунинг

Сочельник

– … ну, если он это сделал, то это преступление, – говорил Мерфи.

Робин