Золото в смерти - Нора Робертс

— Что можешь рассказать? — спросила она.

— Лаборатория скажет больше, — начал Моррис, — но могу с уверенностью сказать: доктор умер в страшных мучениях — быстро, но очень болезненно — из-за воздействия токсина, который я не могу точно идентифицировать. Следов приема внутрь нет, как и инъекций или контакта с кожей. Он вдохнул яд — он был в воздухе. И именно поэтому протокол изоляции затянулся.

Он указал на стол, где в герметичных контейнерах с маркировкой лежали внутренние органы Кента Абнера.

— Думаю, мы имеем дело с нервно-паралитическим веществом. Его нервная система разрушена, как и легкие, почки, печень, кишечник. У него случился массивный инсульт, внутренние ожоги и те, что на подушечках больших пальцев. Пищевод выжжен изнутри.

Он мог быть в сознании несколько секунд, десять-пятнадцать. И, как врач, возможно, понял, что подвергся воздействию яда. Но времени, чтобы что-то сделать, у него не было. Только умереть. Три-четыре минуты агонии. Пожалуй, пять, учитывая его физическую форму. Но внутренние повреждения настолько обширны, что я не могу точно сказать, были ли его органы здоровыми до отравления.

— Судя по нашим данным — были. Он занимался спортом, бегал. Ты говоришь, не можешь точно назвать яд. Но у тебя есть предположение?

— Здесь нужен токсиколог, специалист по биологическому оружию, Ева.

— Он у нас будет. Но сначала я хочу услышать твое мнение.

Моррис тяжело вздохнул:

— Я бы сказал, зарин. И это крайне тревожно. Но анализы не дают стопроцентного подтверждения. Он был отравлен в закрытом помещении — окна, двери.

— И тело нашли только спустя несколько часов.

— Даже так, должно было остаться достаточно следов, чтобы сработали датчики группы спецзащиты. И на теле. Ты его трогала — пусть в защитном костюме, а его муж — без всякой защиты. Ни у кого из вас не проявилось никаких симптомов.

— Возможно, производные зарина. Или, возможно, сернистый ангидрид. Состояние глаз, кожи, ожоги… — Он покачал головой. — На данный момент я могу лишь предположить: это смесь нескольких веществ, выпущенных в виде пара. Быстрая смерть — в пределах нескольких минут. И быстрая дезактивация — за считаные часы. Возможно, даже быстрее.

— Значит, убийца знал, что делает. Знал, как обращаться с опасными веществами. Как их упаковать, как выпустить в нужный момент. Значит, это кто-то, кто работает с токсинами — медик, химик, лаборант, военный специалист, — проговорила Ева, обходя тело.

— Обычный человек не смог бы ни достать, ни создать такое вещество. А уж тем более использовать его, не подвергнув себя опасности. Представь — он отправил это с доставкой. Если бы произошла утечка… Я думаю, вещества было совсем немного, и всё же, даже в таком количестве, оно бы убило всё живое в радиусе шести-семи метров. И при этом мы до сих пор не знаем, как быстро он рассеялся. Там могли погибнуть сотни.

— Но он не хотел сотни, — тихо сказала Ева. — Только Кента Абнера.

Вошла Пибоди с подносом в руках. На нём стояли чашка с дымящимся кофе, тарелка с яичницей, беконом и картофельными оладьями.

— Завтрак? — удивился Моррис.

— Ты сам сказал. Я решила, что завтрак должен быть настоящим.

— Это… Это же настоящий бекон. И настоящие яйца. Еда для богов.

— Для бога мёртвых, — с гордой улыбкой вставила Пибоди. — Куда поставить?

— На стойку, пожалуйста.

Она поставила поднос, но, заметив банки с органами, побледнела. Моррис даже усмехнулся:

— Я всё это съем, и я вам обоим безмерно благодарен. Я ещё свяжусь с лабораторией — очень хочу знать, с чем мы имеем дело.

— Мы как раз туда направляемся. Убедимся, что тебе пришлют отчёт, — сказала Ева.

Кивнув, он сел на табурет у стойки, аккуратно разложил салфетку на коленях.

— Найдите его быстро, мои сокровища. Убийца может не ограничиться одной жертвой.

Когда они вышли, Ева, обернувшись, увидела, как он пододвигает поднос, словно готовится к трапезе с мертвецом.

Дом вдали от дома, подумала она.

5

Когда Ева пересказала Пибоди мнение Морриса, её напарница на несколько мгновений замолчала.

— Я, знаешь, не то чтобы ас в химии, — начала Пибоди. — Но не совсем и тупица. Я знаю, что такое зарин. И, чёрт возьми, Ева...

— Он не уверен, что это чистый зарин. А это уже странно. Если у тебя есть зарин — зачем разбавлять? Посмотри, что за вещество он ещё назвал. Сернистый ангидрид.

— Зарин запрещён — это я тоже знаю. Его просто так не достанешь… Так, сернистый ангидрид — да, тоже дрянь та ещё. Может быть бесцветным, бывает в жидкой или кристаллической форме. Испарения токсичны — он говорил про пары, когда речь шла об Абнере.

— Пары, испарение — всё через воздух.

— Это реально опасная штука. Прости, я не врубаюсь во всё это химическое дерьмо до конца, но если человек вдыхает — без срочной медпомощи, а иногда даже с ней — умираешь довольно быстро. Может, чуть медленнее, чем от зарина, но всё равно быстро.

— Это не теракт, — сказала Ева, входя в лабораторию. — По крайней мере, не в обычном смысле. Если только Абнер не был пробным образцом… Хотя это тоже не вяжется. Если бы тестировали отраву, пошли бы в людное место — офис, магазин, на улицу. Чтобы был эффект. А тут — Абнер. Только он.

Она заметила Беренски у его стола. Его яйцеобразная голова подрагивала, а длинные пальцы-паучьи лапки втискивали пончик в рот.

Сволочь.

Ева пошла к нему, с трудом сдержавшись, чтобы не столкнуть с табурета.

— Извини, что прервала твою, без сомнения, кропотливую работу.

Он обернулся.

— Отвали. Я всю ночь здесь, пару часов дрых в кабинете. И не я один здесь не спал — мы все над этим горбатимся.

Теперь, когда он повернулся лицом, она увидела: глаза налились кровью, под ними — тени усталости. Напряжение сквозило в каждом движении.

Придурок он, конечно, но в этом деле он до конца.

— Пибоди, как насчёт кофе для Беренски? К пончику.

— Твой кофе? — Он оживился. — Настоящий? Тогда два больших. Думаем, мы почти