Тропа воскрешения - Майкл Коннелли

Колдуэлла осудили главным образом на основании показаний киллера, которого он якобы нанял, чтобы убить Аподаки. Наёмный убийца, Джон Маллин, был вычислен и арестован благодаря добросовестной работе Гарсии, а затем заключил сделку с обвинением: дал показания против заказчика убийства в обмен на смягчение приговора.

Единственная надежда Колдуэлла на невиновность, по мнению Босха, заключалась в лживости показаний Маллина о заказчике убийства. Босх изучил стенограмму допроса Маллина в суде, скопированную из архивного дела. Несмотря на беглый просмотр, Босх заметил, что адвокат Колдуэлла оказывал на Маллина сильное давление, но тот продолжал утверждать, что Колдуэлл через посредника нанял его для убийства Аподаки, пообещав пятьдесят тысяч долларов, половину из которых выплатил авансом. Мотивом для дачи показаний против Колдуэлла, по словам Маллина, послужил обман с выплатой оставшейся суммы.

Босха зацепила длинная запись в хронике о том, как Гарсия с напарником отследили, как Колдуэлл накапливал те самые деньги. Туда входили обналиченные чеки и мелкие снятия наличных в банкоматах в течение нескольких недель — пока сумма не дошла до двадцати пяти тысяч. Числа шли столбиком в хронограмме, и Босх был как раз в расчётах, когда дверь палаты открылась.

Он решил, что это санитары пришли проверить капельницу.

— Привет, папа.

Босх поднял глаза и увидел дочь. На ней была облегающая спортивная одежда и кроссовки «Найк».

— Мэдс, как ты сюда попала? — спросил он. — Не думаю, что это безопасно.

— Мне сказали, что всё в порядке, — ответила Мэдди. — Сказали, я могу просто пройти.

— Ты уверена? Это тебе специалист по ядерке сказал?

— Медсестра на ресепшене. А кто такой специалист по ядерке?

— Техник ядерной медицины, — пояснил Босх. — Это она втыкает иглу, вешает пакет, запускает процесс. Только, кажется, приходит сюда в свинцовом жилете.

— Наверное, потому что постоянно под радиацией, — сказала Мэдди. — Или хочет родить детей.

— Ей минимум за шестьдесят.

— О. Ну, я не собираюсь тут надолго задерживаться. Просто хотела хоть раз посмотреть, что они с тобой делают. И отвезти тебя домой.

— Я могу взять «Убер». Обычно так и делаю. Но я всё равно думаю, тебе не стоит здесь находиться. И нам не стоит ехать в одной машине. Возможно, ты когда‑нибудь захочешь детей.

— Папа, позволь мне сделать хотя бы это, хорошо?

— Ладно, ладно. Спасибо, что пришла. Спросим у врача, всё ли в порядке.

— Как скажешь.

Она кивнула на пакет капельницы:

— Так вот в чём всё дело, — сказала она. — И что там на самом деле?

— Это просто физраствор, — ответил Босх. — По нему мне вводят радиоактивный изотоп. Предполагается, что дозы хватает, чтобы убить рак, но не хватит, чтобы убить пациента — то есть меня. Весь фокус в этом балансе.

Мэдди, казалось, колебалась, прежде чем задать главный вопрос:

— Они уже знают, что это работает?

— Пока нет, — сказал Босх. — Это последний укол, а через пару месяцев сделают анализы и посмотрят, что происходит.

— Прости, папа, что я тебя на это толкаю, — сказала она. — Я знаю, ты не… очень хотел.

— Нет, это было моё решение, — возразил он. — И слушай, если я смогу ещё немного задержаться здесь, то увижу, какой ты станешь полицейской, и, может, и сам ещё немного поработаю.

Он кивнул на столик у кровати и папку с делом.

— Это одно из дел проекта «Невиновность»? — спросила она.

— Да, — сказал Босх. — Только так его называть нельзя — настоящий «Проект «Невиновность»» может обидеться.

— Поняла. И как вы тогда это называете?

— Хороший вопрос. Не знаю, придумал ли Микки уже название.

— Что у вас за дело? — спросила она.

— Парня осудили за то, что нанял киллера, — сказал он. — Тот должен был убрать его делового партнёра. Парень утверждает, что не нанимал. Что это сделал кто‑то другой. Проблема в том, что киллер дал против него показания в суде.

— Тогда зачем вы это дело изучаете?

— Сам не знаю до конца, — сказал он. — Что‑то в его письме Микки зацепило. Возможно, я и не прав. Я вытащил всё дело из архива суда, дочитаю и решу, копаться дальше или нет. В конце концов, что мне ещё здесь делать? Играть в видеоигры на телефоне?

— Вот уж день, — усмехнулась Мэдди. — А как насчёт другого дела? С той женщиной из…

— Чино? Микки готовит ходатайство о пересмотре дела, и мы над этим работаем вовсю. Ещё много дыр, которые нужно закрыть. Следователь Микки, Циско, только что нашёл ключевого свидетеля, с которым мне надо поговорить.

Мэдди снова кивнула на капельницу:

— Но это же выбьет тебя из колеи на пару дней, да?

— Может, на день, — сказал он. — Не уверен. Каждый раз дозу повышают, так что да, это немного меня уложит. По крайней мере до вечера.

— Тебе нужно перестать работать на Микки и сосредоточиться на здоровье. Полностью.

— Слушай, со мной всё будет в норме через…

— Я серьёзно, папа, — перебила она. — Твоё здоровье должно быть на первом месте.

— А я считаю, что работа и вовлечённость — часть общей картины, — сказал он. — Когда я этим занимаюсь, мне лучше. Иначе чувствую себя бесполезным и скатываюсь в депрессию.

— Я только говорю, что тебе надо притормозить, — сказала она. — Если лечение сработает, ты сможешь вернуться ко всем этим делам. Эти люди никуда не денутся…

Она осеклась, когда дверь открылась, и вошёл мужчина в светло-голубом лабораторном халате. Телосложение у него было подтянутое, на носу — очки, волосы уже редели, но на вид ему едва перевалило за тридцать. Свинцового жилета под халатом, судя по всему, не было.

— О, не знал, что у вас гости, Гарри, — сказал он.

— Это моя дочь, Мэдди, — ответил Босх. — Она отвезёт меня домой, если вы скажете, что для неё это безопасно.

Мужчина протянул ей руку:

— Остин Феррас, — представился он. — Врач вашего отца.

— О, — сказала Мэдди.

— Что‑то не так? — спросил Феррас. — Могу выйти и вернуться позже.

— Нет, всё в порядке, — сказала Мэдди. — Просто… я ожидала кого‑нибудь постарше.

— Я сам до сих пор к этому привыкаю,