Тропа воскрешения - Майкл Коннелли

— улыбнулся Феррас. — Но не переживайте, ваш отец в надёжных руках. У него есть я и ещё целая команда людей, которые за ним следят. И вы можете без опаски его везти. Гарри, конечно, вспыльчивый парень, но радиоактивностью особо не светится.

Феррас повернулся к Босху:

— Как вы себя сегодня чувствуете, Гарри?

— Скучаю, — ответил Босх.

Феррас подошёл к стойке с капельницей и оглядел пакет. Поднял руку и щёлкнул пальцем по пластику.

— Почти закончили, — сказал он. — Сейчас Глория вас отключит, и вы скоро будете дома.

В специальном кармане на стойке лежал планшет. Феррас достал его и просмотрел записи, сделанные техником ядерной медицины. Спросил:

— Итак, побочные эффекты?

— Как обычно, — сказал Босх. — Лёгкая тошнота. Кажется, вот‑вот вырвет, но этого не происходит. Вставать я с момента, как сюда приехал, не пробовал, но уверен, это будет приключение.

— Головокружение — обычный побочный эффект, — кивнул Феррас. — Долго длиться не должно, но мы хотим, чтобы вы побыли здесь, пока не убедимся, что всё в норме. Как насчёт шума в ушах?

— Есть, если о нём подумать, — ответил Босх. — Или если его кто‑то упоминает.

— Прости, Гарри, но я обязан спрашивать, — сказал Феррас.

— Если вы не против, я хочу уйти, как только меня отключат, — сказал Босх. — Вести не буду, Мэдди отвезёт.

Феррас посмотрел на Мэдди, ожидая подтверждения.

— Я отвезу его, — сказала она.

— Отлично, — сказал Феррас.

Он сделал пару пометок в планшете, убрал его в карман и повернулся к выходу:

— Рад был познакомиться, Мэдди. Присматривайте за ним.

— Хорошо, — сказала она. — Но прежде, чем вы уйдёте… Вы, наверное, уже заметили, что у моего отца не лучшие навыки коммуникации. Объясните мне, пожалуйста, простым языком, что вы с ним делаете и в чём суть этого клинического исследования. Он мне толком ничего не сказал…

— Я не хотел, чтобы ты волновалась, — вставил Босх.

— С удовольствием, — сказал Феррас. — Как вы, вероятно, знаете, рак у вашего отца в костном мозге. В рамках исследования мы берём терапию, показавшую эффективность при других видах рака, и проверяем её в его случае.

— Терапию? — переспросила Мэдди. — Что это значит?

— Это изотоп, — ответил Феррас. — Технически — лютеций‑177. В последние годы он успешно применяется против рака предстательной железы и других опухолей. Наше исследование и клиническое испытание как раз и нацелены на то, чтобы понять, даст ли терапия лютецием‑177 похожие результаты при раке у Гарри. Скоро мы это увидим.

— А как вы поймёте, сработало или нет? — спросила Мэдди.

— Через четыре–шесть недель мы сделаем Гарри биопсию, — сказал Феррас. — Он придет на процедуру, потом вернётся домой, а результаты покажут нам картину.

— Какую биопсию? — уточнила Мэдди.

— Мы войдём в кость и возьмём костный мозг, — сказал Феррас. — Так мы получим самые точные данные. Это инвазивная процедура, сразу скажу: будет дискомфорт. Придётся войти в одну из крупных костей, скорее всего бедренную.

— Может, хватит об этом? — сказал Босх. — Не то, о чём я хочу сейчас думать.

— Простите, Гарри, — сказал Феррас.

— Последний вопрос, — сказала Мэдди. — Сколько времени пройдёт после биопсии, прежде чем будут результаты?

— Не так уж и много, — ответил Феррас. — В зависимости от картины, возможно, через три месяца сделаем вторую биопсию.

Мэдди повернулась к отцу и многозначительно на него посмотрела:

— Ты должен держать меня в курсе, — сказала она. — Я хочу знать всё.

Босх поднял руки в жесте капитуляции:

— Обещаю.

— Я это уже слышала, — сказала она.

По дороге домой Мэдди снова вернулась к разговору о честности и откровенности.

— Папа, правда, ты должен рассказывать мне всё, что знаешь, — сказала она. — Ты не один. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя одиноким.

— Понимаю, — сказал Босх. — Я…

Он почувствовал, как телефон завибрировал в кармане. Достав его, увидел входящий вызов от Дженнифер Аронсон. Он догадался, что это будет очередная просьба о его участии в деле её племянника. Ему не хотелось отвечать, но он понимал, что должен. И знал, что только что прервал разговор с дочерью на полуслове.

— Когда что‑то узнаю, ты тоже узнаешь, — сказал он. — Не возражаешь, если я отвечу? Это недолго.

— Ладно, — сказала Мэдди. — Ты явно не горишь желанием говорить со мной о своём здоровье.

Вместо спора Босх коснулся экрана и принял вызов.

— Дженнифер, — сказал он. — Я сейчас немного занят, может…

— Всё нормально, — перебила она. — Я просто хотела сказать тебе огромное спасибо. Окружной прокурор снял обвинения с Энтони. Я жду его сейчас в Сильмаре.

Это означало, что прокуратура отказалась от дела.

— Отличные новости, — сказал Босх.

— И всё благодаря тебе, Гарри, — сказала Аронсон. — Я рассказала им ту историю, что ты мне набросал, — не волнуйся, имени твоего не называла. Спросила, проверяли ли руки офицера на следы пороха, и они поняли, как я буду это разыгрывать, если дело дойдёт до суда, особенно если Энтони переведут во «взрослую» систему, и слушания будут открытыми. Они сложились, как бумажная салфетка, Гарри. Энтони должен быть тебе благодарен.

— Рад, что всё так повернулось, — сказал Босх. — Но благодарить он должен тебя. Это ты изложила позицию прокурору.

— По твоей интерпретации доказательств, — ответила она.

— Ну…

Босх не знал, что добавить, и не был уверен, что хочет, чтобы дочь‑полицейская слушала этот разговор.

— Знаю, ты занят, — сказала Аронсон. — Отпускаю. Просто хотела, чтобы ты знал, как всё вышло, и передать тебе благодарность от Энтони и от меня.

— Хорошо. Рад, что получилось, — сказал Босх.

— До скорого, Гарри.

— Да.

Он отключился и убрал телефон в карман.

— Извини, — сказал он.

— Кто это был? — спросила Мэдди. — Похоже, женщина.

— Помощница Микки, Дженнифер, — ответил он. — Одно из её дел.

— Судя по разговору, одно из твоих дел, — заметила она.

— Я просто глянул пару отчётов, не больше, — сказал он.

Босх боялся, что Мэдди продолжит расспросы и в конце концов поймёт, что он защищал человека,