Тропа воскрешения - Майкл Коннелли

Коэльо медленно налила воды из графина в стакан. Она не торопилась, возможно полагая, что неторопливость поможет вернуть залу хладнокровие.

— Итак, — наконец сказала она, — вы хотите вызвать ещё одного свидетеля, господин Холлер?

Холлер не ответил. Он всё ещё шептал Люсинде, по‑видимому объясняя, что только что произошло с её надеждой на свободу.

— Господин Холлер? — повторила судья. — У вас есть ещё один свидетель?

Холлер оторвался от Люсинды и встал. Когда он заговорил, голос его звучал глухо.

— Да, есть, — сказал он. — Заявитель вызывает Гарри Босха.

Напряжение в зале было густым, как морской туман в бухте Санта‑Моника, когда Босх поднялся и прошёл через барьер. Секретарь привёл его к присяге, и он занял место на свидетельской трибуне. Он следил за тем, как Холлер медленно подходит к кафедре, всё ещё не оправившись от потери показаний Арсланян.

Он начал с простых вопросов:

— Господин Босх, где вы сейчас работаете?

— Работаю у вас следователем на неполной ставке, — ответил Босх.

— Каков ваш опыт расследования уголовных дел?

— Я сорок лет проработал детективом полиции Лос‑Анджелеса, большую часть из них — в отделе убийств. После выхода на пенсию несколько лет был добровольным следователем по нераскрытым делам в городе Сан‑Фернандо, а затем вернулся в полицию Лос‑Анджелеса.

— Можно сказать, вы разбираетесь в убийствах.

— Можно. Я работал более чем над тремястами делами об убийствах в качестве ведущего или резервного следователя.

— Можно с уверенностью утверждать, что вы отправили за решётку множество убийц?

— Да.

— И вот теперь вы здесь, работаете над освобождением человека, которого штат считает убийцей. Почему?

Это был единственный вопрос, который они с Холлером репетировали. Всё остальное они собирались импровизировать.

— Потому что я не думаю, что она это сделала, — сказал Босх. — Изучая дело, я обнаружил несоответствия и противоречия в расследовании. Поэтому я и обратился к вам.

— Я помню, — сказал Холлер. — А в рамках вашего расследования вы вручали повестку компании «Эй‑Ти‑энд‑Ти»?

— Да. На прошлой неделе.

— И что…

Прежде чем он успел закончить вопрос, Моррис вмешался:

— Ваша честь, если мистер Холлер собирается спрашивать о сборе данных сотовой связи, мы снова упираемся в вопрос раскрытия информации.

— Каким образом, господин Моррис? — спросила судья. — Насколько помню, об этом говорилось в последнем перечне раскрытых данных, который мистер Холлер представил суду.

— Да, Ваша честь, — сказал Моррис. — Он передал нам распечатку более чем девятнадцати сотен страниц информации с шести разных вышек сотовой связи, и теперь, всего через четыре дня, собирается представить свои конкретные выводы в суде.

— Вы просите отсрочку слушания, чтобы у вас было больше времени на изучение материалов? — уточнила Коэльо.

— Нет, Ваша честь, — ответил Моррис. — Сторона обвинения просит лишить заявителя права использовать эти материалы из‑за недобросовестного соблюдения даже элементарных требований к раскрытию информации.

— Это весьма жёсткая мера, — сказала Коэльо. — Уверена, у просителя есть что сказать. Господин Холлер?

— Ваша честь, здесь нет никакой недобросовестности, — сказал Холлер. — И мне уже надоело раз за разом оправдываться по поводу жалоб, которые господин Моррис поднимает, как заезженную пластинку. Правила раскрытия ясны. Я не был обязан передавать эти материалы ему и его команде до тех пор, пока не решил использовать их в суде. Я принял это решение в пятницу утром, когда мой следователь, господин Босх, закончил работу с данными. Учтите, Ваша честь, я работаю практически один: один младший адвокат, один штатный и один внештатный следователь. Господин Босх получил данные от «Эй‑Ти‑энд‑Ти» во вторник днём и сообщил мне о своих выводах в пятницу утром. Он — один человек. А в распоряжении господина Морриса — весь аппарат генеральной прокуратуры. Он ещё и представляет в этом деле окружную прокуратуру Лос‑Анджелеса, а там, по последним данным, напротив, восемьсот прокуроров и двести следователей. И он не нашёл никого, кто помог бы ему за выходные просмотреть материалы?

— Ваша честь, недобросовестность — вот здесь, — продолжил он. — Господин Моррис исходил из того, что я сбрасываю на него бесполезную макулатуру, и решил, что не будет топтаться на месте, разбираясь в ней. Поэтому он проигнорировал её на выходных, а теперь обнаруживает, что, возможно, это не так уж бесполезно, что здесь есть оправдательные сведения, и возмущается. Повторю: это должно быть поиском истины, но господина Морриса истина не интересует. Его интересует лишь создание препятствий на пути к ней. И это, по‑моему, и есть недобросовестность в её самой отвратительной форме.

Моррис развёл руками, словно крыльями.

— Ваша честь, серьёзно? — спросил он. — Мистер Холлер, удобно забывает факты. Суд одобрил повестку в «Эй‑Ти‑энд‑Ти» более трёх недель назад. Он ждал до кануна слушания, чтобы её исполнить и собрать данные. Это была сознательная задержка, Ваша честь, и он не обманет ни меня, ни вас. Штат настаивает на своей жалобе и на предлагаемом решении.

— Ваша честь, могу ли я ответить? — спросил Холлер.

— Нет, думаю, в этом нет необходимости, господин Холлер, — сказала Коэльо. — Я довольно ясно представляю, что вы скажете. Я не собираюсь исключать этот материал из рассмотрения. Мы продолжим показания господина Босха. А когда прямой допрос будет окончен, я предоставлю господину Моррису время, если оно ему действительно понадобится, чтобы подготовиться к перекрёстному допросу. А сейчас давайте объявим десятиминутный перерыв, вернёмся в свои углы и немного остынем, а затем продолжим слушание.

Глава 33.

Босх провёл большую часть десятиминутного перерыва, удерживая Холлера подальше от Морриса в коридоре перед залом. Холлер был явно подавлен провалом Арсланян — как, впрочем, и сама Арсланян. В тот вечер она должна была улететь ночным рейсом, но настояла на том, чтобы отложить вылет, посмотреть показания Босха и поучаствовать в обсуждении после слушаний.

В коридоре обошлось без оскорблений и рукоприкладства, и вскоре Босх вернулся на своё место, ожидая появления судьи и подсудимой. Люсинду привели первой, и, как только её поставили рядом с Холлером, он наклонился и принялся шептать ей на ухо. По его жестам Босх понял, что он пытается её утешить и убедить, что потеря показаний Арсланян и её реконструкций ещё не конец. Проблема была в том, что сам Босх не был уверен, что и сам Холлер в это верит.