Словно искра - Элль Макниколл

– Это только лишний раз подтверждает мои слова. – Мама раздражённо крутит руль. – Ты всегда должна быть под присмотром.

– А можно кричать потише? – спрашивает Киди, нахмурившись и прислонившись головой к стеклу. – У нас тут слишком шумно.

– Адди, если взрослые велят тебе чего-то не делать, ты слушаешься. Если велят что-то делать, ты тоже слушаешься. Хорошо? Ты знала, что выходить из дома нельзя, но взяла и уехала. – Мама переводит взгляд с меня на Нину. – Вам обеим должно быть стыдно.

Я молчу. Не может быть, чтобы взрослые всегда и всё знали лучше. Вот мисс Мёрфи точно не из таких.

– Она думала, что у меня будут неприятности, если я останусь без студенческого, – медленно говорит Киди. – Она не так поняла, ошиблась. Отстань уже от неё.

– Адди, нельзя же вечно бегать за Киди, – говорит мама уже спокойнее. – Особенно если при этом делаешь то, что тебе запретили.

Я смотрю на пролетающий за окном город.

– Я боялась, что Киди наругают.

Мама вздыхает:

– Я знаю. Но посмотри на ситуацию шире. Нина увидела, что тебя нет, позвонила мне, и вот что вышло. Нужно было сказать Нине про студенческий. Нужно было обратиться ко взрослым. Адди, ты сегодня поступила неправильно. Понимаю, ты хотела как лучше, но, если случится что-то плохое, это, возможно, будет уже неважно.

– Ничего не случилось, – говорю я упрямо и смотрю на Киди. Она не смотрит на меня в ответ, а уставилась в окно и не реагирует.

– Почему сейчас ты такая? – в отчаянии спрашиваю я. – Почему ты другая?

Киди смеётся, но невесело.

– Я всегда другая.

– Да не такая «другая», – не сдаюсь я. – Иначе. Ты не такая, как обычно. Ты почти не могла говорить!

Услышав это, Нина оборачивается и обеспокоенно смотрит на Киди:

– Что-что?

– Ничего, – огрызается Киди.

– Ей было трудно говорить! – запальчиво кричу я. – Правда! В этом универе ужасно, он совсем не подходит для таких, как мы.

– Адди, ни одно место не подходит для таких, как мы, – шепчет Киди.

– Библиотека подходит! – отрезаю я. – У мистера Эллисона всегда тишина и порядок, и все книги разложены как надо.

– У тебя опять началось? – шёпотом спрашивает Нина у Киди. Из-за шума машины её почти не слышно.

– Нина, – строго говорит мама, – в университете трудно. Киди ещё адаптируется.

– Почему ты не рассказываешь, в чём дело? – настаиваю я, не обращая внимания на мамины слова.

– Потому что всё нормально, – отвечает Киди, спокойно улыбаясь. Я не вижу, улыбаются ли её глаза. – Адди, всё нормально. Не волнуйся за меня.

Я откидываюсь на спинку сиденья и с возмущением смотрю в окно:

– Ты врёшь.

Глава одиннадцатая

Мы с Одри едва не опаздываем в школу, потому что по дороге встречаем коричневого ретривера. Он такой энергичный и азартный, так рад видеть нас и с нами поиграть. Я жду не дождусь, когда можно будет завести питомца. Я почти всегда предпочитаю людям животных, хотя Одри с каждым днём нравится мне всё больше. Она смешно шутит, и у неё отлично получается пародировать учителей и знаменитостей из телевизора. Смеясь, мы подходим к школьным воротам. Дженна и Эмили ждут у входа, чтобы мы непременно увидели, как они шепчутся и хихикают.

– Какая скучная у них жизнь, – говорит Одри, и я задумываюсь.

Она права. Нам с Одри некогда издеваться над другими, потому что нам вдвоём слишком весело.

Одри уверенно берёт меня под руку, и мы с высоко поднятыми головами заходим в школу, едва сдерживая смех, который так и грозит вырваться наружу. Мы снимаем куртки, и тут я слышу тихий тоненький голос:

– Адди?

Я оборачиваюсь: это Дженна. Эмили с ней нет.

– Да? – отвечает вместо меня Одри.

– Адди, можно с тобой поговорить?

– Но мы ведь и так говорим, – хмурюсь я.

– Я имела в виду наедине.

Я не очень понимаю, что Дженне нужно, но иду за ней в женский туалет. Войдя, я оборачиваюсь спросить её, в чём дело, но из одной кабинки вдруг выходит Эмили.

– Думаешь, ты такая умная? – резко говорит она, подходя ко мне вплотную. – Очень зря. На самом деле ты просто ненормальная. Так что не смей больше смеяться надо мной или Дженной. Поняла?

Я как будто оказалась в одном из тех отвратительных фильмов, которые любит Нина. Эмили говорит прямо как персонаж из кино. Как же сильно они с Дженной хотят повзрослеть.

– Мы над вами не смеялись.

– Заткнись!

– Может, тогда тебе не стоит смеяться над другими, – серьёзно говорю я. – Если тебе это неприятно, не нужно вести себя так с другими, а нужно проявить… – Я мысленно листаю свой тезаурус. – Сочувствие.

На лице Эмили мелькает выражение, которое я не могу описать, и сменяется презрительной усмешкой.

– Ты даже не знаешь, что такое сочувствие. Твоему ущербному мозгу этого не понять.

Мама говорит, что с некоторыми и разговаривать не стоит. Так что я выхожу из туалета, не удостоив её ответом.

Я успеваю как раз к началу урока. Одри встречает меня вопросительным взглядом. Я стараюсь без слов показать ей, что расскажу потом.

Входит мисс Мёрфи и просит одного из мальчиков раздать всем задания по математике. По спине у меня пробегает холодок. Математика. Мисс Мёрфи, судя по всему, сегодня сильно не в духе, а мне математика совсем не даётся. Мы проходим умножение в столбик, и каждый пример я решаю целую вечность.

И, конечно, их целых тринадцать.

– И чтоб тишина была в классе, – приказывает мисс Мёрфи. – Никаких разговоров.

Я смотрю на числа на листке. Меня охватывает паника. Я пытаюсь подступиться к заданию. Мисс Мёрфи показала нам, как умножать в столбик, и велела решать примеры только таким способом. Но у меня не получается.

Я пробую иначе и нахожу произведение по-своему.

Мой способ легче. И он работает.

Я разрываюсь. Кажется, всё правильно. Я чувствую, что правильно. Но остальные делают по-другому.

Урок идёт своим чередом, и я впервые решаю все примеры. Вместе с остальными я сдаю свой листок с чувством облегчения и выполненного долга.

За обедом в библиотеке я рассказываю об этом Одри.

– Терпеть не могу математику. – Она ёжится и откусывает большой кусок яблока. – Мой брат говорит, что она нам вообще не пригодится.

– А твой брат здесь или в Лондоне?

– В Оксфорде, – отвечает Одри. – Учится.

– Расскажи про Лондон.

– Ну… – Одри на мгновение задумывается. – По-моему, в Лондоне поместится миллион Джуниперов, ещё и место останется.

– Да ладно.

– Прохладно.

Это приводит меня в восторг.

– А из дома, где вы жили, было видно большие часы?

– Нет, – говорит Одри. – Мы жили в районе Тауэр-Хамлетс, рядом с кварталом Канэри-Уорф. В детстве я думала, что небоскрёбы на горизонте – это Нью-Йорк. Когда-нибудь я туда перееду.

– Ого.

Я перелистываю страницу лежащей передо мной книги.

– Ты читаешь об акулах?

– Нет. – Я показываю ей обложку. – О ведьмах.

– Как это я не догадалась.

Я снова принимаюсь за чтение, пока она доедает яблоко.

– Почему тебе так нравятся акулы?

Услышав её вопрос, я оживляюсь:

– Мне всё в них нравится. Их предки жили на Земле за миллионы лет до динозавров. Так давно, что невозможно себе представить.

– Да уж, давно – не то слово. Но ведь акулы едят людей, разве нет?

Я решительно качаю головой:

– Нет. Они могут куснуть человека, если примут его за тюленя, но они не охотятся на людей специально и не едят их.

– Даже не знаю, – смеётся Одри. – Мне кажется, они жуткие.

Оживление во мне затухает. Расстроенная и смущённая, я возвращаюсь к книге. Одри замечает это и говорит:

– Но классно, что ты так много о них знаешь.

Мне хочется оправдаться.

– Они потрясающие. И очень умные.

– Мне нравятся дельфины.

– Всем нравятся дельфины, – отвечаю я с грустью. – Не понимаю, чем они лучше акул.

– Просто они кажутся более дружелюбными, – говорит Одри. – Не такими страшными.

Я рассеянно киваю и возвращаюсь к книге. Внутри меня как будто стало пусто. И уныло. Такое ощущение, что мы говорили вовсе не об акулах и дельфинах.

Глава двенадцатая

– Увидимся в классе, – говорю я Одри, когда звенит звонок.