Словно искра - Элль Макниколл

– Это имеет значение, потому что, если совершаешь плохой поступок, нужно извиниться и загладить вину.

– Но ведь это было несколько веков назад – какая теперь разница? – Киди пожимает плечами и морщит нос.

– Неважно, когда это было, – упрямо говорю я. – И вообще-то это даже хуже: плохо, что за столько времени никто ничего не сделал.

– Все, кого это касалось, уже умерли. Почему это так важно?

– Потому что важно! – срываюсь я. – Потому что это меня пугает, Киди. Если никто не понимает и не говорит, что это плохо, всё может повториться. И это может случиться с тобой и со мной. Как уже случилось с Бонни!

– Адди.

– Нет! – Меня наполняет нехорошее тревожное чувство. Шея начинает гореть, в ушах пульсирует кровь. – Только не говори, что это не то же самое, когда это так и есть.

– Я знаю, – мягко говорит Киди и обнимает меня.

Я слегка дрожу, но не из-за сырости.

– Адди, – продолжает Киди очень тихо, так, что её едва слышно за шумом дождя. – Людям не нужны факты. Факты нужны, чтобы черепицу укладывать и прогноз погоды составлять. А люди хотят историй. Расскажи им, как всё было.

Я тяжело дышу в её куртку и чувствую, что лицо у меня мокрое.

– А может, им просто будет не всё равно?

Киди быстро сжимает меня в объятиях.

– Я понимаю, Адди, понимаю.

Я смотрю прямо на неё:

– Что с тобой такое?

– То же, что и с тобой, ты же знаешь.

– Нет. – Я не дам ей отшутиться. – Что-то не так, я же вижу.

– Адди, погода отвратительная, пойдём домой.

Я стою на абсолютно мокром тротуаре и не свожу с неё взгляда, моргая от дождя.

– Раньше ты всё мне рассказывала.

– Взрослые не могут рассказывать детям абсолютно всё, – коротко говорит она. – Понимаешь? Не могут.

– Ты не взрослая, ты Киди.

Киди горько смеётся:

– Ну что ж, ладно.

– Почему ты не можешь рассказать?

– Адди. – Сейчас Киди удивительно напоминает Нину. – Давай домой, ладно?

И она шагает дальше, ожидая, что я пойду за ней. Её окружает стена дождя, и она кажется совершенно одинокой.

Я бегом догоняю её.

Глава пятнадцатая

По пути домой Киди казалась измученной. Я всё ещё думаю об этом на следующий день в школе, о тёмных кругах у неё под глазами и о том, что она не такая разговорчивая, как обычно.

Из-за дождя нас пускают в класс пораньше, так что я кладу книги рядом со своим стулом и иду в туалет. Брызгаю на лицо водой и рассматриваю себя в зеркале. Я редко думаю о своей внешности, но сейчас пытаюсь найти в себе черты Киди. Оттягиваю волосы за кончики вниз, чтобы казались длиннее. Я знаю, что не похожа на Нину. Хоть они с Киди и близняшки, но не как две капли воды. У Киди лицо более округлое, с мягкими чертами, а у Нины – «точёное». Так мама говорит.

Интересно, как выглядела Мэгги? Какое у неё было лицо? И как выглядели другие женщины, которых объявили ведьмами?

Я мо́ю руки, наслаждаясь прикосновением прохладной воды к разгорячённой коже. С удовольствием отряхиваю их и возвращаюсь в класс. У меня сенсорный перегруз, но небольшой, вполне контролируемый. Но, войдя, я понимаю, что что-то не так.

Мисс Мёрфи ещё не пришла, но почти все сбились в кучку у дальней стены. Я ищу глазами Одри: она стоит у окна, закрыв руками лицо. Я теряюсь. Не могу понять, в чём дело.

– Она пришла! – шепчет кто-то.

Все расступаются, и я вижу жутко улыбающуюся Эмили. На ум приходит слово из тезауруса – «злорадно». Она что-то бросает в меня. Предмет попадает мне в плечо и будто бы разваливается на кусочки. Я опускаю взгляд.

Мой тезаурус.

Они порезали его ножницами. Я опускаюсь на колени и дрожащими руками глажу искромсанные страницы и полностью разломанный корешок.

– Мой… Мой…

Голос как чужой. Он словно доносится издалека.

Я открываю свою маленькую книжечку. Мерзкими чёрными чернилами кто-то написал поверх нарисованной Киди картинки одно слово. При виде его что-то во мне надламывается. На страницу и отвратительное слово падают капли, и я понимаю, что плачу.

Дебилка.

– Мой тезаурус, – я хриплю.

Кто-то испортил словарик. Осквернил дорогую мне вещь.

Уродливо, жестоко и несправедливо. Я едва дышу. Оглядываю весь класс. Дженна уставилась в пол. Эмили с нетерпением ждёт моей реакции. Одри в ужасе, а всем остальным и неловко, и любопытно, что будет дальше.

Я могу прочитать их всех. Вижу их насквозь.

– Как вы могли? – слышу я собственный хрип.

– Я пыталась ей помешать, – шепчет Одри, – но не успела.

Я перевожу взгляд на Эмили:

– Зачем?

Она смотрит на меня сверху вниз, ноздри у неё раздулись, глаза горят.

– Затем, что меня достала эта твоя книжка. Все твои книжки!

– ЗАЧЕМ?! – кричу я.

На долю секунды Эмили, кажется, пугается.

– Затем! Ты ничем не лучше меня, дебилка.

Она произносит это слово так, будто плюётся ядом. Я смотрю на остальных. Почти со всеми мы ходили ещё в садик.

– А вы просто стояли и смотрели! – сдавленно кричу я. – И ничего не сделали!

Если кому-нибудь из них и стыдно, то я этого не вижу. Перед глазами всё плывет. В ушах стучит кровь.

– Ты её ненавидишь, потому что она умнее тебя, – говорит Одри дрожащим голосом, обращаясь к Эмили. – И тебя это бесит.

– Она не умнее меня, – фыркает Эмили. – Она просто так думает из-за своих дурацких книжек и своей дурацкой болезни. Она не заслуживает особого отношения только потому, что больная.

Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги. Тело будто парит в нескольких сантиметрах над землёй. Я смутно слышу, как Одри сердито поправляет Эмили, говоря, что аутизм – не болезнь. Её слова будто эхо. Гораздо громче их – молчание Дженны. И всех остальных.

Я смотрю на тезаурус. На это слово.

И чувствую, что ускользаю сама от себя. Я не дерево, как говорила Киди. Я вообще ничто. Я вижу только несчастный переломанный корешок и это слово. Одри подходит ко мне и пытается собрать развалившуюся книжечку.

– Киди подарит тебе другой словарик, – говорит Одри. Её голос звучит так, будто она глубоко под водой. – Всё будет нормально!

Мне в это не верится. Но вдруг я слышу, как Эмили говорит что-то о Киди. Даже не знаю, что именно. Знаю только, что взлетаю. Взлетаю в воздух и приземляюсь точно на Эмили, как несколько лет назад – на миссис Крейг. Я слышу вопли, крики и суету вокруг. Смутно понимаю, что подо мной кричит Эмили, а мои кулаки мелькают в воздухе и осыпают её ударами. Раздаётся грохот дверей, а затем кто-то крепко берёт меня за руки и оттаскивает. Взрослые взволнованно переговариваются, а у меня в голове будто искрит электрический ток.

– Адди!

Это мистер Эллисон, он оттащил меня от Эмили. Она рыдает в углу, рядом с ней воспитатели, которые присматривают за нами на переменах. Должно быть, они услышали крики. Я вижу перед собой обеспокоенное лицо мистера Эллисона, который пытается привести меня в чувство.

Глазчатая кошачья акула умеет отключать все органы, чтобы выжить. Мне кажется, со мной происходит то же самое. Мое перевозбуждённое, перегруженное тело находится в классе, но сознание где-то далеко. Оно меня покидает.

Когда я прихожу в себя, появляется мисс Мёрфи. Она расспрашивает плачущую Эмили о случившемся.

– Она взяла и накинулась на меня, – всхлипывает Эмили. – Без всякой причины.

– Врунья! – выкрикивает Одри.

– Ну-ка тихо, – обрывает её мисс Мёрфи. – Когда я захочу узнать твоё мнение, я тебя спрошу.

Мистер Эллисон, присевший рядом, выглядит таким обеспокоенным, что мне становится стыдно. Очень стыдно. Я знаю, что драться нельзя. В то мгновение я вышла из себя и чувствую, что до сих пор не в себе. Но я знаю, что драться – неправильно.

– Ты. – Мисс Мёрфи нависает надо мной. Такой грозной