Словно искра - Элль Макниколл
Ложь – всё равно что проклятие. Только она мощнее. Разрушительнее.
– Мы пока поговорим о другой ведьме из Джунипера, но не забывайте и о Джин.
Я моргаю. Он что, не расскажет, чем всё кончилось?
– О судах ведьм в Шотландии сохранилось достаточно письменных свидетельств, но всё же многих имен и историй мы никогда не узнаем. Известно, что больше всего ведьм было в области Лотиан, – говорит мисс Мёрфи. – Да, в Джунипере не имели права казнить, но здесь выследили множество тех, кого впоследствии убили на улице Каслхилл. Пытки тоже были очень распространены, куда больше, чем в Англии.
У меня дрожат руки. Я физически ощущаю слово «пытки». Чувствую, как оно оплетает запястья и сжимает горло.
– Мэри считалась в Джунипере сумасшедшей. Она просила милостыню по всему приходу. По современным представлениям, она, скорее всего, была умственно отсталой. И, конечно, нуждалась в помощи. Но в те времена люди были не столь понимающими, как сейчас, и совсем не такими снисходительными. Все в деревне решили, что Мэри – ведьма.
Мне становится нехорошо.
– Мэри была не способна отвергнуть обвинения. Она не понимала, что с ней происходит. И вот здесь-то в игру и вступает самосуд!
Я потихоньку отхожу в сторонку. Никто этого не замечает. Ноги у меня ослабли, а грудь сдавило.
– И Мэри, и Джин предстали перед местным советом, который обвинил их в ведьмовстве. Соседи и другие жители свидетельствовали, что эти женщины накладывали заклятия и подвергали деревню опасности. Однако, когда стало ясно, что для полноценного разбирательства Мэри и Джин отправят в Эдинбург, члены совета решили взяться за дело сами.
– Почему те женщины просто не сказали, что всё это выдумки? – спрашивает Дженна. На её лице недоумение и отчасти презрение.
Когда мы дружили, Дженна часто задавала вопросы, которые начинаются со слова «почему». А вот со слова «как» – ни разу.
– Джин, вероятно, так и сделала, – говорит мистер Паттерсон. – Но Мэри не понимала, что происходит и в чём её обвиняют.
Порой мне трудно понять свои чувства. Назвать их. Но я вижу, какого они цвета, и могу отличить приятные от неприятных.
Сейчас я чувствую нечто неприятное.
– После недолгого допроса Мэри легко подтвердила, что колдовала. Она даже сама показала родинку, которую объявили ведьминым знаком.
Я думаю о Мэгги. Возможно, она запуталась и призналась в том, в чём не была виновна. Может, ей пообещали, что если она скажет всё, что от неё хотят услышать, то её отпустят домой. Вдруг и с Мэри было то же самое?
– И что было дальше? – спрашивает Дженна. С жадностью.
– Признание Мэри всех удовлетворило, но они решили пытать Джин, пока она тоже не признается.
Раздаются недоверчивые взволнованные возгласы. Мистер Паттерсон пускается в подробный рассказ о грубо сделанных тисках, которыми сдавливали большие пальцы ног, о плётках и других орудиях пыток. Я отхожу всё дальше и дальше, надеясь, что шум бурной реки заглушит его жуткие слова. Сотрёт ужасающие, кошмарные образы, поселившиеся в моей голове.
– В конце концов Джин не вынесла пыток и призналась.
– Она сломалась, – шепчу я, но никто не слышит.
– Всей толпой жители с криками приволокли сюда обеих ведьм! – Мистер Паттерсон произносит эти слова почти в исступлении, так его захватил собственный рассказ. Он указывает на старое узловатое дерево за своей спиной. – И, хотя повешение было более распространено в Англии, чем в Шотландии, где ведьм чаще всего сжигали, жители Джунипера решили привести приговор собственного местного суда в исполнение с помощью вот этого дерева.
Тут я не выдерживаю. Маска соскальзывает, и я издаю хриплый вопль. Я обхватываю себя руками и раскачиваюсь, опускаюсь на влажную землю, чтобы обрести хоть какую-то устойчивость. Чувствую, как все головы разом поворачиваются ко мне. Я крепко зажмуриваюсь. Не хочу видеть это дерево, не хочу, чтобы оно попалось мне на глаза.
Мистер Паттерсон и мисс Мёрфи подбегают ко мне с двух сторон, а Одри громко спрашивает, как я.
Я наверняка выгляжу неважно.
– Ну-ка прекрати свои глупости. – Мисс Мёрфи сует мне под нос бутылку воды. – Это просто история.
Просто история.
– Но ведь это произошло на самом деле! – выдыхаю я.
– Да, но очень давно, – говорит мистер Паттерсон, пытаясь ободрить меня, но тщетно.
Мисс Мёрфи отходит, чтобы построить остальных. Она что-то шепчет мистеру Паттерсону, но я не могу расслышать, что именно, потому что кровь стучит в ушах.
– А теперь пойдёмте к мосту и поговорим о стихотворении Роберта Бёрнса, которое я задавала вам на дом.
– Мисс, можно мне остаться с Адди? – спрашивает Одри.
– Нет, – строго отвечает мисс Мёрфи. – Оставь её, она присоединится к нам, когда успокоится.
И они уходят.
– Не нужно так переживать, – бодро говорит мистер Паттерсон, пока я отчаянно пытаюсь перевести дух. – Всё это очень грустно, но, как я и сказал… Это было давно.
– Их убили, потому что они были не такие, как все.
– Ну да. Мэри была умственно отсталой, а Джин…
– Ненавижу, когда так говорят.
– Ну, сейчас мы бы назвали её человеком с особыми потребностями…
– Как и меня. Она такая же, как я.
Мистер Паттерсон бледнеет. Это почти забавно. Он начинает заикаться от смущения, а я тем временем пытаюсь надеть свою невидимую маску. Заставляю себя посмотреть ему в глаза, хоть и ненавижу так делать: это для меня неестественно, а иногда даже болезненно.
– А я не отсталая.
– Нет, конечно же, нет, – мямлит мистер Паттерсон.
Мэгги, Джин и Мэри. Их обманули и загнали в угол, им забили голову ложью о них самих. Мне так отчаянно жаль их, что трудно дышать.
Пошатываясь, я встаю на ноги и делаю большой глоток тепловатой воды. У меня перехватывает дыхание. Я протягиваю бутылку мистеру Паттерсону и медленно бреду за остальными. На дерево я не обращаю внимания. Не смотрю на него.
Я иду, глядя вперёд и отталкивая ветки. Они похожи на костлявые руки, воздетые в мольбе о помощи.
Глава восьмая
– У Адди чересчур бурное воображение.
Мы вместе с мамой и папой сидим в нашем классе. После экскурсии мисс Мёрфи позвонила моим родителям и пригласила их обсудить случившееся. Мистер Паттерсон тоже здесь.
– Я прекрасно это знаю, мистер Дэрроу, – говорит мисс Мёрфи папе, широко и тепло улыбаясь. Ни разу не видела у неё такой улыбки. – Нам просто хотелось бы впредь избежать подобных инцидентов.
Ещё одна улыбка – на этот раз для меня. Пожалуй, мисс Мёрфи впервые смотрит на меня с таким выражением.
– Тебя никто не ругает, Аделина, – добавляет она, не переставая улыбаться.
– Да, – вставляет мама. – Адди, тебя ни в коем случае не ругают. У тебя случилась перегрузка? Ты переволновалась?
Я киваю.
– Я, конечно, рассказывал жутковатые вещи. – Вид у мистера Паттерсона извиняющийся. – Но обычно дети от них в восторге!
– Другим детям всё понравилось, – осторожно говорит мисс Мёрфи. – Просто на Аделину это произвело слишком сильное впечатление.
Я чувствую, как мама с папой переглядываются поверх моей головы.
– Адди действительно всё воспринимает очень остро, – соглашается мама, чуть помолчав. – В том числе так проявляется её аутичность.
Улыбка мисс Мёрфи дрогнула. Мама с папой этого не замечают.
– И её очень увлёк проект этой четверти, – подхватывает папа. – Дома она только и говорит что о ведьмах. Думаю, дело в том, что сегодняшний день получился для неё слишком насыщенным.
– Что ж, я очень рад, что тебе это интересно, – жизнерадостно говорит мистер Паттерсон. – Это замечательно.
– Просто… – Я впервые вступаю в разговор. – Это ведь были живые люди. А другим как будто всё равно.
Взрослые молчат.
– Историю может быть сложно изучать, если чересчур вовлекаться эмоционально, – с удивительным воодушевлением отвечает мистер Паттерсон. – Войны, голод… Суды над ведьмами. Нужно уметь
