Мама. Папа. Я - Малкольм Даффи
– Доброе утро, Дэнни.
Голос был недобрый. В нем слышалось: «Это ты во всем виноват».
– Доброе, Меган.
Она подтащила чемодан к входной двери.
– Уезжаешь? – спросил я.
– Ага.
– В красивое место?
– В Кауденбит. Ничего особо красивого.
На одно ужасное мгновение мне показалось, что они уедут в Кауденбит вместе со Стиви, а я останусь. Мне не улыбалось провести в Шотландии неделю один на один с шотландским телевидением.
– А Стиви едет?
Меган мотнула головой.
– А когда вернешься?
– Не знаю, Дэнни, вообще без понятия.
Она открыла дверь, выкатила на лестничную площадку чемодан и хлопнула дверью (бах!) прежде, чем я успел выяснить что-то еще.
Тишина.
Я снова лег на диван и стал смотреть в потолок. Заметил паучка. Интересно, он по-шотландски разговаривает? Забавно, если да. Дверь в спальню снова открылась. На этот раз вышел Стиви. В красных трусах. Под цвет глаз. Он сел на пол возле дивана, там, где вчера была раскидана паста. Надеюсь, они как следует все оттерли. Он сидел и смотрел в пустоту, как зомби.
– Меган уехала в Кауденбит, – сказал я на случай, если он не в курсе.
Он взглянул на меня так, будто я обратился к нему на иностранном языке.
– К своей маме, – медленно произнес он.
– Не в отпуск?
– Нет, Дэнни. Не в отпуск. Она меня бросила.
Теперь, когда у меня была девушка, я понимал, как Стиви себя чувствует. Понимал я и то, что ее уход практически был на моей совести. Меган никуда не уехала бы, если бы я держал язык за зубами. Остальная порция вины принадлежала Стиви. Он должен был раньше ей все рассказать.
– Почему ты ей не рассказал?
Стиви вспыхнул.
– Не твое собачье дело, что я рассказываю или не рассказываю своей девушке, своей невесте.
В глазах Стиви блеснули слезы, но он вытер их костяшками пальцев. Лицо у него так раскраснелось, будто его пчелы покусали. Теперь он уже не казался молодым парнем, а больше смахивал на взрослого мужчину. Взрослого разозленного мужчину.
Он встал и прошелся по комнате. Потом снова сел. На этот раз ему не удалось сдержать слезы. Крупные капли покатились по его покрытому пятнами лицу прямо на голый живот.
– Не хочу, чтобы она уходила, Дэнни. Хочу, чтобы вернулась.
Ее не было каких-то десять минут.
Стиви нашел коробку салфеток под газетой «Дэйли Рекорд» и высморкался. Мощно так. Как Барри сморкается после футбольного матча.
– Мы хотели пожениться следующим летом. Зачем тебе понадобилось говорить это слово?
– Вырвалось просто. Жаль, что не осталось за зубами.
– Она назвала меня вруном, но я не врал, Дэнни, – сказал Стиви, и его голос задрожал. – Я просто об этом умолчал, вот и все. Я бы ей никогда не соврал.
– И все-таки я считаю, надо было ей рассказать.
– Ты еще совершишь в жизни такие поступки, Дэнни, о которых не захочешь рассказывать. Помяни мое слово, настанет такой момент, и ты меня поймешь.
Стиви сидел и смотрел в экран выключенного телевизора, как будто там показывали что-то стоящее. Я не понимал, что мне делать. Вот почему ничему такому не учат в школе? Учат только самым бесполезным вещам, типа французского языка или истории. Я пошел на кухню и насыпал себе хлопьев. Мои планы полетели ко всем чертям. Папа оказался мягким, как дерьмо, я спугнул его девушку, произнеся слово «папа», и теперь он сошел с ума и смотрит выключенный телик.
Я провел в кухне два часа двадцать девять минут. Знаю с точностью до минуты, потому что не сводил глаз с наручных часов. Скучно было смертельно. Думал, погулять схожу, но понятия не имел, где нахожусь, и у меня даже не было ключа, чтобы вернуться обратно в квартиру. Но нужно же было чем-то заняться. Я открыл дверь в кухню. Он никуда не делся, как и его лицо с нулевым выражением. Однажды у памятника Грею я видел мужчину, переодетого в статую. Он тоже не двигался, только глазами моргал. Прохожие клали ему в шляпу монетки. Представьте только, человек-статуя. Бывают же идиотские профессии.
– Что мы будем сегодня делать? – Стиви ничего не ответил. – Что делать будем?
– Тебя что, отправили сюда, чтобы меня уничтожить?
– Что?
– Я спрашиваю, тебя что, как в кино, отправили сюда, чтобы уничтожить меня?
Я почувствовал, что мне начинает становиться страшно.
Стиви встал с пола, грудь колесом.
– Так, Дэнни, ты едешь домой, в Гейтсхед.
– Я не могу, меня мама убьет.
– Если не убьет она, значит, убью я. Ты сегодня же возвращаешься домой.
– Никуда я не поеду.
– Нет, поедешь. Я отвезу тебя на станцию.
Стиви схватил меня за предплечье, а потом так приблизил свое лицо к моему, что я перестал его отчетливо видеть.
– Ты уже и так злоупотребляешь моим гостеприимством. Тебе пора домой. Прямо сейчас.
Я сел на диван, но он обхватил руками мою талию и поднял меня в воздух. Вот это силища для такого хлюпика! Но я не мог позволить ему вышвырнуть себя за дверь после всего, через что мне пришлось пройти, чтобы сюда попасть. Я начал размахивать руками и ногами, как буйно помешанный. Ступнями я больно колотил его по коленям, и он наконец кинул меня обратно на диван лицом вниз. Я развернулся. Никогда не видел такого злого лица. Крепко сжатые кулаки. На губах слюна. Он был так похож на Каллума в этот момент.
А потом он занес руку, чтобы меня ударить.
Двадцать шесть
Я закрыл глаза, ожидая удара в любую секунду. Но его не последовало. Стиви все еще стоял передо мной, но уже опустив руки, и ладони больше не были зажаты в кулаки.
– Я думал, ты меня сейчас ударишь.
– И я, – сказал Стиви. – И я так думал.
– Й-йа не хочу обратно в Гейтсхед.
– Я уже понял. – Он дважды сильно выдохнул через нос. – Придется разрешить тебе остаться.
Я был уверен, что он ни за что не передумает, не в
