Воспоминания провинциального адвоката - Лев Филиппович Волькенштейн
И, не ожидая моего ответа, компания вывалила 1075 рублей. В мозгу моем стали бороться два начала. Благородное говорит: «Не бери, гордо откажись, эти деньги добыты позорным способом». А неблагородное вразумительно нашептывало: «Не будь чудаком, на 1000 рублей оборудуешь многое тебе нужное, деньги большие, дело не твое, а Попова, который тебя и приглашает как помощника. Какими деньгами тебе платят — ты не можешь знать…» Отказаться от 1000 рублей (таких денег я и в руках не держал) у меня не хватило духа, но все же я не сразу пал и, взяв деньги, сказал:
— Даю вам записку в получении 1075 рублей, но так как с делом не знаком, то прошу вас быть у меня завтра, когда дам окончательный ответ. Если не приму дело, то возвращу деньги — так и напишу.
Твердо решив посовещаться с патроном и с Германом Акимовичем и поступить, как они скажут, успокоился, взял деньги, дал расписку и распрощался с компанией.
Пошел к патрону. Заспанный, хмурый патрон выслушал меня, сказал:
— Конечно, лучше защищать шкловского раввина[107] или церковного старосту, но если Гринберги невиновны, то откуда вы заключаете, что они не имеют денег на защиту помимо дома терпимости? Если вы будете доискиваться, какими деньгами вам платит клиент, то зайдете в тупик и должны будете оставить практику. Большинство преступлений совершаются из корысти, и, по вашей теории, растратчик, привлекающийся за кражу, платит вам крадеными деньгами и т. д. Попов приглашает вас. Если защита приемлема, то гонорар — дело второстепенное.
Выслушал другие доводы в том же духе, в сущности, малоубедительные и не совсем относящиеся к исключительному положению Гринбергов.
Герман Акимович, познакомившись с несложным обвинением, сказал:
— Если вы будете защищать Гринберга, то все ваши сомнения отпадают, ибо он действительно не причастен к предполагаемой краже у Бебетина[108] и привлечен без всякого основания только потому, что он — муж Марии Гринберг, живет с ней в одном доме, хотя совершенно отдельном от «публичного дома». Понимаю вашу «чистоплотность», но отказываться от защиты по такому поводу должно в случае несомненного вывода, что деньги на уплату гонорара добыты преступным путем. В данном деле кражи или растраты безусловно нет, и вас, видимо, смущает, что Гринберги вообще добывают деньги путем торговли «живым телом», но в обвинительный акт занесено, что Гринберг занимается торговлей лошадьми, почему допустимо, что 300 рублей, получаемые от него за защиту, добыты честным трудом. Пускаться в исследование, откуда взяли деньги родные Гринберг, дополнившие гонорар, бесцельно. Но если вам претит иметь дело с такого рода людьми, то откажитесь, ибо получаемый гонорар будет вас мучить.
Опять я остался с собственными мыслями и пришел к выводу, что начинающий адвокат должен быть материально обеспечен, дабы не кидаться от нужды на всякое дело. Внутренне сконфуженный, оставил деньги у себя и принял дело. Полученный мною «большой капитал» дал возможность поселиться в маленькой квартире, приобрести обстановку и зажить на новых основаниях «практикующего адвоката с будущим». Какая-то роковая случайность: первое дело, давшее мне некоторую известность, и первое дело, давшее большой гонорар, были получены из «домов терпимости». Моей молоденькой жене я не сказал, за какое дело получил много денег. Она совершенно не знала о существовании «веселых домов». Не хотел нарушить покой моей жены, а решил переварить самому создавшееся неприятное положение с предстоящей защитой.
Скотопромышленник Бебетин ежегодно приезжал в Таганрог на сентябрьскую скотную ярмарку и для других дел, связанных с торговлей скотом. Закончив свои торговые дела, Бебетин обычно являлся в публичный дом Гринберг «кутнуть». Отделив определенную сумму на «прокут», он остальные деньги заворачивал в платок и отдавал на сохранение «мамаше», как именовали Гринберг. В последний раз Бебетин дал на «прокут» 1000 рублей, а 8500 рублей на сохранение. Кутил Бебетин два дня. Пили, мотали деньги девицы, угощались «прихлебатели» Бебетина, музыка гремела — Бебетин веселился. Супруга Бебетина узнавала о дебошах мужа, но дома Бебетин жил скромно, как подобает зажиточному мещанину-полукупцу. В этот последний раз брат Бебетиной телеграфировал: «Вася закутил, беспременно приезжай, с ним большие деньги». Бебетина прикатила в Таганрог, с помощью брата разыскала дом Гринберг и рано утром грозно потребовала впустить их. Узнав, где пребывает веселившийся супруг, разъяренная супруга ворвалась в комнату, стащила спавшего громадного Бебетина с постели на пол и неистово вцепилась в него, нанося побои. Девица, разделявшая веселое похождение Бебетина, пыталась его защитить, но, как она мне показала: «Я кричу: “За что бьете?” — а она мне вдарила по морде и порвала кохту». Прибежала экономка, проснулись «барышни», оттащили жертву расправы жены. Бебетин с перепоя едва сообразил, где он находится и что произошло. Пришла Гринберг. «Где деньги? — завизжала Бебетина. — Ограбили, проклятущие, караул!» Гринберг позвала Бебетину и брата в отдельный дом, где, по словам Бебетиной, муж «поскуды» принес завернутые в платке 8500 рублей и еще дал 200 рублей. Бебетина потребовала еще денег, которые, по словам приказчика, должны были быть у хозяев, но Гринберги отказали. Забрав полупьяного мужа, Бебетина отправилась в полицейский участок, где заявила, что у ее мужа Гринберги украли более 300 рублей, и просила передать дело прокурору, если не возвратят денег. Пристав вызвал Марию Гринберг как хозяйку «заведения», и она, «чтобы не паскудиться с паршивой бабой», возвратила еще 800 рублей, которые пропил и прогулял ее муж. Бебетина ушла, но вскоре возвратилась и потребовала возвратить первое заявление и чтобы пристав объявил Гринберг об уплате еще 1000 рублей. Мария Гринберг была снова вызвана, но отказалась дать Бебетеной еще 1000 рублей, и дело о краже поступило к следователю.
Таково, в общем, содержание дела. Обвинительный акт был вручен Гринбергам. В ближайший понедельник истекал семидневный срок для вызова свидетелей[109], для чего я должен был поехать в воскресенье к Попову, чтобы составить совместно прошение и поговорить о защите. В субботу ко мне явился Завьялов, узнать, когда я поеду в Таганрог, и [сказать], что он за мной заедет, так как он тоже едет, ибо без него никто там дела не знает. И тут же пояснил, что всякие дела Гринбергов «по дому» и дела разные Гринбергов в Ростове ведет он.
— Я, видите ли, служил в полицейском управлении паспортистом, познакомился с Марьей Павловной. Дама она прекрасная, добрая, честная, а Григорий Климович — душа-человек. Они мне предложили заведовать у них паспортными и другими делами по дому. Скоро десять лет, как я с ними работаю и, слава создателю, живу безбедно, кормлю семью, сына в люди вывел и надеюсь обеспечить себе кусок хлеба на старость.
Чувство брезгливости к этому юрисконсульту уязвило меня самого. Завьялов — постоянный юрисконсульт публичного дома, а я — по особому делу… И вновь омрачилось
