Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
Перед отлётом мне сказали, что вроде бы моего имени нет в стоп-листе на пограничном контроле, но на всякий случай я взял с собой заверенную копию постановления о прекращении уголовного дела. Всё обошлось, паспортный контроль я прошёл, купил на вылете 21-летний виски Balvenie, снять стресс по прибытии. В аэропорту Хитроу меня радостно встретили, аккредитацию заламинировали, сказали не снимать и всюду ходить с ней, затем привезли в отель «Хилтон». Это была прекрасная гостиница, прямо напротив Гайд-парка, там проживала Olympic Family, Олимпийская семья, и я в неё влился. Но не сразу — мои золотые карточки MasterCard не принимали, нужна была только Visa, так повелел МОК. Быстро сбегал за угол в банк, снял наличные, внёс 200 фунтов залога и только тогда получил ключ от номера. Но прежде, чем подняться к себе в номер, попросил, чтобы у меня на глазах постановление о прекращении уголовного дела запустили в шредер.
Всё, теперь можно спокойно вздохнуть и выпить виски.
Получил экипировку — небольшую сумку с курткой, кроссовками, футболками и носками фирмы Mizuno, но всё оказалось велико, хотя вроде японское — обычно их размеры оказывались меньше ожидаемых. Зато телефон был Samsung. Вечером в моём номере мы с Кристиан Айотт выпили 21-летнего виски Balvenie, она чуть-чуть, я пару порций, — и с Патриком Шамашем и Шерин Фами, его помощницей, пошли обедать в хорошее место, тоже куда-то за угол. Патрик знал куда идти и все места вокруг; оказывается, он родился в Лондоне, хотя говорил по-французски. Поели мы вкусно — и запили неплохо; но на обратном пути я думал, как вообще так можно жить? Ведь ещё месяц назад я не знал, где могу оказаться — в Институте Сербского, в психиатрической клинике с зарешеченными окнами, вместе с убийцами и извращенцами, или на Олимпийских играх в Лондоне, в шикарной гостинице «Хилтон» с видом на Гайд-парк, в компании членов МОК и президентов международных федераций.
Действительно, от таких мыслей можно свихнуться.
Открытие Олимпийских игр — это фантастическое зрелище. Но утомляет то, что сначала всех нас собрали в холле гостиницы, как в отстойнике аэропорта; прошёл час, другой, наконец сели в автобусы; они то едут, то стоят. Приехали на стадион, но из автобусов не выпускают; наконец вышли, разогнули ноги и спину; нас кругами и винтами провели на отведённые места на трибунах — и мы снова сидим целый час, ожидая начала церемонии открытия. Обратно, наверное, тоже ехали долго, но в автобусе я спал. Зато в четыре часа утра в гостинице «Хилтон» нас хорошо встретили, покормили и напоили вином. Теперь можно снова немного поспать, но надо не проспать завтрак, лучше всего на него прийти пораньше, часам к семи — утренняя еда всегда теплее и вкуснее, и сок свежее выжат, и кофе пахнет умопомрачительно.
11.7 Реанализ проб с Олимпийских игр 2004 года в Афинах
Как-то незаметно во время Игр произошло историческое событие — были объявлены результаты повторного анализа проб с Олимпийских игр 2004 года в Афинах. В 2012 году как раз заканчивался восьмилетний срок хранения, точнее, истекал срок, когда можно было проводить повторный анализ. Мне позвонил Нагорных, сказал, что у нас выявлены две положительные пробы, и попросил узнать, сколько всего было положительных результатов и у кого ещё. На завтраке я аккуратно выяснил у Валерия Филипповича Борзова: вам в Киев по факсу ничего из МОК не прилетело? Он вздохнул и сказал, что да, прилетело, попался Юрий Белоног, толкатель ядра, оксандролон. Золотую медаль придётся вернуть.
Подробности мы узнали из газет: в Лозанне было проанализировано 100 проб, в основном спортсмены из Восточной Европы; нашли всего пять положительных, это был оксандролон, наш новый метаболит. Если бы тогда стояли ионы на метаболиты Оралтуринабола, то положительных было бы не пять, а двадцать пять. Но ещё более удивительно, что ионы на долгоживущие метаболиты оксаны и турика не стояли в программе текущего анализа в Харлоу! Такое ощущение, что научную литературу они годами не читали, ведь всё было опубликовано полтора года назад. Доктор Шамаш наивно полагал, что профессор Дэвид Кован определяет и долгоживущие метаболиты, и остарин, и гэвешку — GW 1516.
Увы, ничего этого не определяли.
А ведь могло случиться так, что про реанализ афинских проб никто бы и не вспомнил! Однако Флориан Бауэр, тележурналист из кёльнского отделения ARD и мой друг, весной 2012 года задал прямой вопрос шведскому профессору Арне Лундвисту — или Юнквисту, его везде называли по-разному, да и сам он был везде: и в МОК, и в ВАДА. Флориан спросил у него: а как там идут дела с анализом афинских проб, а то восьмилетний срок для реанализа скоро закончится. Отмахнуться от германского телевидения было нельзя, срочно надо было что-то изобразить; решили проанализировать небольшую выборку проб восточноевропейских спортсменов. Я пристал к Патрику Шамашу: что это такое, почему всего сто проб и почему попались только Беларусь, Россия и Украина, где остальное и остальные? Патрик сердито распушил усы, фыркнул и сказал, что денег в МОК на реанализ нет, не были предусмотрены, так что скажите спасибо, что хоть на сто проб смогли наскрести.
Патрика я сразу заподозрил в реваншистских настроениях: в 2010 году репутация МОК пострадала, когда славные белорусские метатели молота Иван Тихон и Вадим Девятовский, попавшиеся в 2008 году в Пекине на тестостероне, выиграли суд в спортивном арбитраже и вернули свои серебряные и бронзовые медали. Решение было основано на том, что контрольный анализ пробы Б должен был выполнять другой специалист, то есть не тот, кто делал анализ пробы А. Подтверждение тестостерона методом изотопной масс-спектрометрии (ИРМС) делал известный эксперт Иоахим Гроссе из бывшей восточногерманской лаборатории в Крайше. Вообще, ИРМС — очень сложная процедура, специалистов высокого уровня мало, и анализ ещё осложнялся тем, что стероидный профиль у обоих метателей был убитый, то есть концентрации тестостерона и эпитестостерона были низкими. Вскрытие
