Лазарь Каганович. Узник страха - Валерий Викторович Выжутович

разбирать персональное дело коммуниста в его отсутствие было нельзя. Но секретарь парткома Белоконцева сообщила, что Каганович был поставлен в известность «о возможности рассмотрения на этом собрании его персонального дела». Сочли, что болезнь носит «дипломатический» характер и приступили к разбору. Выступил «старый коммунист», уроженец Иваново-Вознесенска Маштафаров. Он рассказал, что в 1937 году «жил и работал в Иваново» и был свидетелем творимых сталинским наркомом беззаконий. Где и кем он работал – а он был начальником секретариата Ивановского УНКВД – Мушафаров уточнять не стал. Решение об исключении Кагановича из партии был принято единогласно.

Следующей инстанцией стал Фрунзенский райком партии, где 10 января 1962 года утвердили решение «первички».

Последнюю точку в «персональном деле коммуниста Кагановича Л.М.» поставило бюро Московского горкома 23 марта 1962 года. Председательствовал первый секретарь МГК П.Н. Демичев. Докладчиком выступала Л.М. Перфилова, первый секретарь Фрунзенского райкома КПСС г. Москвы.

Кагановича обвиняли в массовом избиении кадров в Ивановской и Ярославской областях, на Кубани и на железнодорожном транспорте. Было сказано, что в распоряжении Комитета партийного контроля имеются 32 личных письма Кагановича в НКВД с требованием арестовать 83 руководителя транспорта и что его же подпись стоит на 189 «сталинских списках», по которым было осуждено 19 110 человек. Говорилось, что политику необоснованных репрессий Каганович продолжил и в послевоенные годы на посту руководителя Украины.

Завершая обвинительную речь, Перфилова горестно констатировала, что свои «преступления, зачастую граничащие с садизмом», Каганович оценивает только как ошибки.

Дали слово ему. Он занял глухую оборону: «Факты другие – по Иваново-Вознесенску. Я никогда не занимался Вознесенском, я был секретарем ЦК, секретарем Московского комитета… Я занимался тяжелым транспортом… Меня послали в Иваново. Я расскажу, что было в Иванове и Вычуге… странное дело, почему берут Иваново-Вознесенск, которым я не занимался никогда, а не говорят о Москве…»

Когда натиск усилился, Каганович сменил тон, начал каяться: «Совесть во мне говорит. Я пришел к вам с повинной». Но вскоре, воспряв духом, вновь и вновь стал твердить: «Когда здесь говорят, что я нечестный человек, совершил преступление… да как вам не стыдно!»

В конце заседания Демичев приказал Кагановичу сдать партбилет. Будучи знатоком бюрократических правил, тот ответил: «Когда мне дадут подписанный протокол, тогда я сдам, а сейчас нет. Что бы вы со мной ни сделали, я остаюсь ленинцем, большевиком».

Окончательно решение об исключении Кагановича было, вероятно, утверждено постановлением Партийной комиссией при ЦК КПСС в том же 1962 году. А ранее, 8 декабря 1961-го, Президиум ЦК КПСС принял секретное постановление: в течение 1962–1963 годов поменять у 69 тысяч коммунистов партийные билеты, выданные кагановичскими райкомами партии. Таковых до 1957 года на просторах тогдашнего СССР было 22.

Начиная с 1962 года Каганович регулярно и неотступно писал письма в Политбюро ЦК КПСС, лично Хрущеву, Брежневу, Андропову, Черненко… И просил в этих письмах лишь об одном – восстановить его в партии.

В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КПСС

ГЕНЕРАЛЬНОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС ТОВАРИЩУ ГОРБАЧЕВУ М.С.

Уважаемый Михаил Сергеевич!

Обращаюсь с просьбой – восстановить меня в рядах Коммунистической партии Советского Союза, в которой я состоял с 1911 года.

Выполняя задания партии в большевистском подполье, а после победы революции на руководящей партийной и советской работе, я отдавал все свои жизненные силы и энергию революционной борьбе за победу пролетариата, из среды которого я вышел, за победу партии, Советской власти и дела социализма. С 1941 по 1945 г. был членом Государственного Комитета Обороны, членом Военного Совета Северокавказского и Закавказского фронтов, ранен на Туапсинском направ-лении.

Я сознаю, что в моей многолетней работе были и серьезные ошибки, и недостатки. Однако, они не могут затемнить все то положительное, что было в моей партийной работе, в том числе, в период моего пребывания в Политбюро ЦК на протяжении 30 лет.

Прошу Центральный Комитет и Политбюро учесть это и удовлетворить мою просьбу. Заверяю, что оправдаю доверие партии и ее Центрального Комитета как верный марксист-ленинец.

Восстановив меня в партии, Центральный Комитет даст мне возможность быть не только идейным коммунистом, а и активно действующим партийцем, дисциплинированно выполняющим обязанности члена партии.

Еще раз настоятельно прошу ЦК дать мне возможность завершить жизненный революционный путь в боевых рядах моей родной Коммунистической партии.

С коммунистическим приветом

Л.М. Каганович, Герой Социалистического Труда, персональный пенсионер Союзного значения. 5 августа 1985 года.

Никакого ответа он ни разу не получил. Безвозвратная утрата партбилета – это было его незаживающей раной до последнего дня жизни.

«Памятные записки»: ничего «лишнего»

После возвращения из ссылки Каганович начал писать воспоминания. Ему представлялось важным и поучительным рассказать о своей партийной и государственной работе. Но была и другая цель – реабилитировать себя в глазах современников и потомков.

Воспоминания написаны в школьных тетрадях чернилами. Это 14 тысяч страниц (на обороте – дополнения и исправления), многие из которых с трудом поддавались расшифровке: в последние годы жизни Каганович очень плохо видел, рука его слабела, писать приходилось по специальному трафарету, а надиктовывать свои воспоминания он категорически отказывался.

В авторском предисловии говорится:

«Мои „Памятные записки“ охватывают все периоды моего участия в революционном рабочем движении, борьбе и работе Ленинской большевистской партии, начиная с периода нового подъема революционного рабочего движения 1911–1914 годов и кончая периодом построения социализма в нашей Советской стране, победы нашего социалистического отечества над немецким фашизмом и японским милитаризмом, восстановления и развития социалистического хозяйства на новой, более высокой технической основе и развертывания строительства материально-технической базы коммунизма».

Каганович работал над мемуарами беспрерывно, до 1985 года, когда по случаю перелома бедра был помещен в больницу на пять месяцев и вышел оттуда на костылях. «Работать мне было нелегко, потому что, в отличие от других мемуаристов, работавших в ограниченных областях, на мою долю выпала работа во многих территориальных областях и во многих отраслях. Поэтому мне пришлось напрягать свою память, подбирать соответствующие материалы по всем этим областям и отраслям. А архивы мои, если они сохранились, также разбросаны по многим местам, и у меня к ним доступа не было. В особенности в ЦК КПСС, ЦК Украины, Московском комитете партии».

Само существование воспоминаний Кагановича долгое время подвергалось сомнениям. Не верилось, что самый жестокий соратник Сталина, обладатель опасных государственных тайн, соучастник и свидетель множества преступлений отважится на мемуары. Когда же они вышли в свет (1997 год, издательство «Вагриус»), та часть общественной публики, что жаждала сенсаций, была сильно разочарована. В более чем 600-страничном повествовании об «эпохе борьбы и побед» автор не сказал ничего «лишнего». Потому что ставил перед собой другую