Неуловимые - Михаил Сидорович Прудников

Гитлеровские солдаты и полицейские шныряли по селам, пытаясь опять напасть на наш след.

2

Двадцать седьмого апреля разведка доложила, что фашисты окружают лагерь. На их стороне огромное численное превосходство. Обороняться бессмысленно. Надо уходить. Но куда?

Петр Вязозетсков, Алексей Зенгок и Михаил Терехин получают задание: найти в замыкающемся кольце гитлеровцев брешь, через которую мы могли бы проскочить.

— Отряд к отходу готов, — докладывает лейтенант Щенников, назначенный после гибели Чернышова начальником штаба.

Ждем два часа. Группа Вязоветскова не возвращается. Дольше оставаться в лагере нельзя. Хорошо, что наступает уже вечер. Темнота — верный союзник партизан — должна помочь нам. В последние дни снег совсем растаял, и наши следы будут менее заметны.

— Выделить боевое охранение. Через пять минут выступаем, — сказал я Щенникову.

— В каком направлении?

— Единственная возможность, как мне кажется, вот сюда, к деревне Булгаки, — указал я по карте.

— Но ведь в ней немцы, — напоминает Корабельников.

— Верно. Однако здесь фашисты, пожалуй, менее всего ожидают нас. На пути к деревне большое болото...

Против этих доводов не возражает никто, и мы начинаем движение. Вначале идем двумя параллельными группами, затем вытягиваемся гуськом, по одному. Колонну замыкает тощая лошаденка, которую привел однажды в лагерь Петр Широков, возвратившись из разведки. Кобылку подарил ему один крестьянин, пожелавший хоть этим помочь партизанам. Она худа и немощна. Передвигается еле-еле.

Наконец вот оно, болото. Липкая холодная грязь, ледяная вода по пояс. Люди как-то движутся, а лошаденка совсем ослабла. На каждом шагу проваливается. Ее тащат то за хвост, то за гриву. Что делать? Бросить? Но кобылка может нам пригодиться. Какое ни на есть, а все же мясо. Прошли уже целые сутки, как бойцы вытряхнули из вещевых мешков последние крошки хлеба. Продуктов нет, если не считать нескольких килограммов ржи...

Идти все труднее. Одежда набухла водой. Чувствуешь себя в ней, как в тяжелом ледяном панцире. Холод пронизывает до костей.

Надо соблюдать максимальную осторожность. Малейший шум может привлечь внимание гитлеровцев. А лошадка громко фыркает, шлепает по воде.

— Товарищ капитан, ликвидируем кобылку, — предлагает Попов.

Он, конечно, прав. Давно пора это сделать.

Чуть в стороне — маленький островок. Приятно хоть на минуту ступить на твердую землю. Здесь мы простились с тощей клячей, порубили мясо на куски, разложили по вещевым мешкам и снова спустились в болото.

То и дело смотрю на светящийся циферблат компаса, проверяя маршрут. Впереди замаячили едва приметные огоньки. До них метров пятьсот, не больше. Это и есть Булгаки. На дороге видны силуэты автомашин, подводы. Вероятно, фашисты и сюда подбросили подкрепление, чтобы надежнее окружить нас...

Под ногами уже твердая почва. Из груди невольно вырвался глубокий вздох облегчения.

Тихонько отжимаем одежду. Проверяем исправность оружия — все в порядке. Но каких усилий стоило уберечь от грязи и воды винтовки, автоматы, пулеметы! А радиостанцию несли по очереди чуть ли не на вытянутых руках!

Уже близок рассвет. Надо побыстрее обойти деревню. Оттуда доносятся чужие голоса.

Ложимся на землю и ползем к густому бору.

* * *

К полдню двадцать восьмого апреля мы удалились от гитлеровцев на несколько километров и, измученные, обессиленные, остановились в лесу.

Задымили маленькие замаскированные костры. Над ними мы повесили свое обмундирование. Многие бойцы после такой необычной прогулки сразу же заснули у огонька прямо в одном белье.

Иван Петрович Попов — наш парторг, старшина и начснаб — долго возился у подвешенных над кострами ведер. Он человек степенный, терпеливый. Но и у него в конце концов не выдержали нервы: три часа белая пена брызжет через край, а конина и рожь никак не поддаются. Желтые зерна бегают наперегонки в клокочущей воде и гремят о стенки ведра, как камни. От мяса отскакивает даже штык.

Иван Петрович чертыхается и приступает к раздаче «обеда». Хорошо, что зубы у нас оказались крепче штыка. С большим аппетитом поедаем разрубленную на мелкие кусочки конину и жесткий гарнир из неразварившейся ржи.

После обеда я прилег отдохнуть, но долго не мог уснуть. Не давали покоя мысли о Вязоветскове, Зенюке и Терехине. Где они?..

Разбудил часовой Иван Мартинцов:

— Приближается человек!

Кто же это? Смотрю и... еле узнаю Петра Вязоветскова. Он едва передвигает окровавленные босые ноги. Одежда клочьями висит на исцарапанном теле.

Шатаясь, глотая открытым ртом воздух, Петр подошел к костру и упал на землю.

— Фельдшера!

Подбежала Павлюченкова с неразлучной сумкой.

— Ну-ка отойдите! — попросила она столпившихся бойцов.

Нашатырный спирт вернул Вязоветскову сознание. Он открыл глаза, окинул взглядом товарищей, и на бледном его лице появилась улыбка.

— Ну вот и дома... А я думал — все, больше не увидимся.

— Где Зешок, Терехин?

Петр нахмурился и беспомощно развел руками:

— Не уберег.

Все замолчали и сняли шапки. Кое-кто отвернулся, кое-кто подобрал подсушенные у костра листья, свернул «козью ножку» и закурил.

Вязоветсков начал рассказывать:

— Отошли мы от лагеря километра на три — и увидели немцев. Туда-сюда кидаемся — всюду фашисты... Когда начало темнеть, мы поспешили обратно, но вас уже на прежнем месте не было. Ладно, думаем, отдохнем часа три в чуме и начнем искать. «Ложитесь спать, — говорю Зенюку и Терехину, — а я подежурю»... Минут сорок ребята спали. Я зажег в чуме костер, снял сапоги, стал сушить портянки. Вдруг слышу крики по-немецки и по-русски. Заработали пулеметы, автоматы... По рассказу Вязоветскова легко было представить себе картину короткой схватки. Трое не могли, конечно, долго сопротивляться нескольким сотням гитлеровцев. Первым был убит Алексей Зенюк. Схватив гранату, он внезапно застыл на месте и, бездыханный, приник к земле. Потом пулеметная очередь сразила Михаила Терехина.

— Немцы после этого ослабили огонь, — продолжал Вязоветсков. — Хотели, видимо, взять последнего живым. У меня осталось три гранаты. Метнул одну, другую, третью... А что было потом — даже не помню...

— Как вы нас нашли?

— По следу через болото.

Это всех насторожило. Если след наш через болото обнаружил Вязоветсков, значит, и немцы могут сделать то же самое. Нужно уходить поглубже в леса. Но при этом не миновать железной дороги Полоцк — Невель. А она теперь усиленно патрулируется. Что же предпринять? Пожалуй, выход один: отвлечь чем-нибудь внимание