Одинокий мальчишка. Автобиография гитариста Sex Pistols - Стив Джонс

делает, потому что я и сам пытался найти способ приспособиться. Вот почему в последующие годы многие ошибочно считали, что я и в некоторой степени Куки (в его случае это, скорее, было правдой) являемся серьезными и рассудительными участниками Sex Pistols, хотя это не имеет ничего общего с реальностью. Потому что я, возможно, был самым жутким позером из всех нас. Правда, до Малкольма мне было далеко – продавая брюки-галифе, он позировал в них, стоя под определенным углом, согнув ногу в колене. Какой же он, сука, был забавный!

Еще один момент, касающийся раннего периода Sex Pistols, – многие почему-то ошибочно считали, что все произошедшее с самого начала спланировал Малкольм. Он пытался изображать это таким образом, как только поверил в свою известность, но на самом деле Макларен оказывал себе медвежью услугу, строя из себя старомодного зловещего кукловода, контролирующего все вокруг, как Ларри Парнс[72] или полковник Том Паркер[73].

В годы становления Sex Pistols Малкольм мастерски умел выдать чужие идеи за свои. Он наблюдал за тем, что происходит вокруг, был открыт всему новому и не боялся экспериментировать. Инициатива исходила от нас, а не от руководства. Даже решение переименовать магазин – сначала в Too Fast To Live, Too Young To Die («Живи быстро, умри молодым»), что напоминало, скорее, кредо байкеров, а потом назвали Sex («Секс») – было принято не потому, что они думали, как бы заставить купить этих идиотов побольше шмоток и извлечь для себя выгоду. Малкольм и Вивьен зарядились нашей энергией и превратили ее в то, чего никто не ожидал.

Даже для нас с Куки – обычных ребят, которым нравились девчонки и футбол, но совершенно не западло было зависать с геями и трансвеститами и ходить по злачным местам в Эрлс-Корт – это было чем-то новым и необычным. Полагаю, многое из этого частично пересекалось с глэмом. Отсюда открытость и прямолинейность магазина «Секс». Не сказать, что все зависело от нас (мне вообще садомазо-темы не нравились – не по моей части), но все мы заряжались одной энергией.

Малкольм и Вивьен были словно ярким светом во тьме, из которой я пришел, и думаю, им было со мной в кайф, потому что в художественной школе их учили считать представителей рабочего класса весьма экзотичными. Я не только был унылым говном, но у меня еще имелось чувство авангардного стиля. Поэтому мы с ним оба ценили внимание к деталям, но смотрели на них по-разному. В их присутствии я, безусловно, вел себя прилично и не воровал шмотки из магазина. Ну, воровал, как только получше их узнал. Вив, возможно, поначалу обижалась, но, я думаю, с первых дней знала, что я воровал не потому, что был преступником. Просто хотел выглядеть соответствующе.

С течением времени я стал выполнять их поручения. И тогда мне стало легче подрезать шмотки, не прибегая к воровству. Малкольм не водил машину, поэтому я возил его к разным портным в Восточном Лондоне, чтобы забрать эскизы, – мы колесили в желтовато-зеленом «Мини» Вив. Но не как в фильме «Ограбление по-итальянски», а с новым кузовом, появившимся в начале семидесятых. Разумеется, я нарушал все мыслимые дорожные правила, потому что не имел ни водительского удостоверения, ни страховки, но, похоже, ни Малкольма, ни Вив это не беспокоило.

Жили они в весьма приличном муниципальном доме в Клапеме[74] – в одном из зданий шестидесятых, где всего несколько этажей. Наверное, Вив дали это жилье после рождения первого сына, Бена, от парня, за которым она была замужем до того, как познакомилась с Малкольмом. Потом у них с Малкольмом родился еще один сын, Джо, и мальчишки жили в одной комнате, где спали на двухъярусной кровати. Иногда, когда Бена не было дома, я после закрытия магазина примазывался и шагал домой вместе с его мамой и отчимом, чтобы перекусить и переночевать на свободной койке. С Джо мы отлично ладили – он казался мне нормальным пареньком, и мы часто угорали.

Мне реально нравилось у них оставаться. Я тогда дрых везде, где мог найти кровать, и у них было не так, как у Хейзи или Куки. Квартира скорее напоминала мастерскую – даже какой-то фабричный цех, – нежели обычный дом, потому что в гостиной стояли швейные машинки. Вместо того чтобы развалиться на диване перед теликом, они сидели за столом и вырезали шаблоны. Мода мне была интересна, поэтому я наблюдал весь процесс, от эскиза до пошива одежды. Поскольку эти детали были для меня важны, мне понравилось находиться там, где принимались решения. Только вот не помню, чтобы в этой квартире играла какая-то музыка, может быть, потому что ее было не слышно из-за шума работающих швейных машинок. Полагаю, это и было музыкой.

Оставаться у них я начал, когда магазин все еще назывался Let It Rock, поэтому они пока не изготавливали резиновые изделия. Классное было время, еще до Sex Pistols. Я ничего не знал о мире, в котором жили Малкольм и Вивьен, – франты, полезная еда. Находясь вместе с ними, я ощущал, что для меня это своего рода лондонская версия «Фабрики»[75] – студии Энди Уорхола, в которой даже выступали The Velvet Underground, – и я действительно к этому стремился. Для меня имело большое значение то, что мне позволили чувствовать себя там как дома, относились как к равному и даже немного вдохновили. Я обрел уверенность.

Видя Малкольма и Вивьен со стороны в той же одежде, что носили мои предки, мне всегда казалось, что именно таких родителей мне и не хватало. Особенно это касалось Вив, потому что она была заботливой и внимательной, как мать. Она приучила меня чистить зубы нормальной пастой, за что я ей благодарен. Как женщина она мне никогда не нравилась – не то чтобы была непривлекательной, просто не мой типаж, – поэтому, полагаю, это даже плюс. Не назвал бы Вивьен сексуальной. Как ни странно, я к ней испытывал, скорее, чувства, которые сын испытывает к матери.

Правда, в Малкольме приемного отца я не видел. Он был, скорее, умным старшим братом, который поступил в колледж. Даже несмотря на то, что он почти на десять лет меня старше, складывалось ощущение, что у него запоздалый переходный возраст. Он ведь выглядел как мальчишка, переодетый во взрослого мужчину. В любом случае мои отношения с отчимом были настолько ужасными, что я не стремился подыскать себе отцовскую фигуру. Думаю, подходящим словом для Малкольма будет «наставник».

Тем не менее они с Вив на несколько лет усыновили меня, когда я беспризорником шатался по улицам и мне требовался тот, кто укажет верный путь. Они показали мне совершенно новый мир, который оказался гораздо более ярким и интересным, и я страстно жаждал его исследовать. Я не был упертым или невежественным – я и правда хотел стать лучше и умнее.

К примеру, мы ходили поесть в вегетарианское кафе за Карнаби-стрит, которое называлось Cranks[76]. В начале 1970-х таких мест было не так много, и я сидел, а они заказывали еду, которую я раньше никогда не ел, – было волнительно. Я не просто хотел жареную рыбу с картошкой или карри, хотелось попробовать что-то новое. Я до сих пор люблю открывать в еде что-то новое. Ладно, жрачка там, может быть, поначалу выглядела не так аппетитно, как пирог с пюре[77], но, если попробовать, эта штука реально была вкусной. Это