Неуловимые - Михаил Сидорович Прудников
С каждым днем местные жители все более и более убеждались, что единственно правильный путь для них — это путь активной борьбы с оккупантами. Ряды партизан непрерывно росли.
2
Одним из новых наших отрядов командовал Иван Васильевич Якимов, бежавший из плена. Его судьба похожа на судьбу многих других военнопленных, которые вырвались из лагерей смерти и сражались в тылу врага.
Старший лейтенант Якимов в апреле сорок второго года был ранен недалеко от Вязьмы и в тяжелом состоянии захвачен гитлеровцами.
На станции Тёмкино фашисты произвели «сортировку» военнопленных. Она заключалась в том, что коммунистов отделили от остальных и тут же расстреляли. Якимову удалось спрятать свой партийный билет, и лишь благодаря этому он остался жив.
В ночь на 1 мая всех командиров, захваченных в районе Вязьмы, отправили в лагерь, находившийся близ станции Боровуха-1-я (недалеко от Полоцка).
Трое суток битком набитые, наглухо закупоренные вагоны без нар, в которых можно было только стоять в страшной тесноте, шли к месту назначения. За это время двери ни разу не открывались. Трое суток без воды и пищи, в спертом воздухе! В пути многие погибли от жажды, голода, заражения крови, от недостатка кислорода. Живые находились в полуобморочном состоянии.
Когда поезд прибыл к месту назначения, никто не смог самостоятельно выбраться из вагонов. Снова началась «сортировка». Трупы выбрасывали в одну сторону, живых — в другую. Лагерь был недалеко, примерно в пятистах метрах от станции. Но и такое небольшое расстояние истощенные, обессилевшие люди преодолели с трудом.
— Дафай, дафай! — покрикивали конвоиры, подталкивая отстающих прикладами. — Скоро есть, скоро пить...
В лагере пленных угостили со всей фашистской «щедростью». Посреди двора стояло несколько бочек с прокисшей, пенящейся баландой. Двести пятьдесят граммов этой жидкости и сто граммов хлеба-суррогата на человека — вот как потчевали людей, у которых трое суток не было во рту маковой росинки.
Загнали пленных в бараки. Спали прямо на полу. Лежали на боку, на спину лечь не хватало места.
В лагере Якимов подружился со старшим лейтенантом Трофимом Михайловичем Шинкаревым. Они решили во что бы то ни стало бежать — ведь каждый день приближал их к мучительной смерти.
Когда все уже подготовили, Иван Васильевич вдруг заболел дизентерией. Побег пришлось отложить. Каждую минуту смерть подстерегала Якимова. «Ну чем, чем помочь?» — думал Шинкарев. Чтобы поддержать силы друга, он стал отдавать ему свой крохотный паек хлеба-суррогата, предварительно высушивая его в сухарь. Так продолжалось три недели. Якимов выжил, стал поправляться. Это был редкий случай: обычно больные умирали. «Медицинская помощь» сводилась к тому, что похоронные команды выбрасывали трупы через окна и на тележках отвозили их в траншеи, выкопанные рядом с лагерем.
Бежать, бежать!..
Однако на друзей обрушилось новое несчастье: теперь Шинкарев заболел тифом и его поместили в изолятор, откуда, как правило, не возвращались.
Но и Трофим Михайлович победил смерть. Он, правда, не пришел, а приполз в общий корпус, но все же начал выздоравливать. Теперь Иван Васильевич отдавал ему свой хлеб.
Так, помогая друг другу, они выжили. Мысль о побеге овладела ими с новой силой.
Однако к этому времени вырваться из лагеря стало почти невозможно.
Фашисты обнесли его высокой оградой из нескольких рядов колючей проволоки и усилили охрану. По. ночам через проволоку пропускался электрический ток. Круглые сутки патрулировали полицейские с собаками.
Широкую полосу вдоль всей ограды усыпали колючками и битым стеклом. У пленных отобрали обувь.
Малейшее подозрение на побег грозило смертью. И все же люди не расставались с мыслью обрести свободу.
В начале июня прошел слух, что узников собираются перевезти в другой лагерь. Якимов и Шинкарев задумали бежать в пути. К ним присоединился еще один товарищ — майор Борзых.
Пленных возили только в наглухо закрытых вагонах, и следовало запастись хоть каким-нибудь ножом, чтобы попытаться прорезать доски. Шинкареву удалось соблазнить одного охранника-полицейского диагоналевыми брюками, и тот отдал ему в обмен холщовые штаны и садовый нож. Его хранил у себя в левом борту шинели Якимов. Каждый день при перекличках, обысках он рисковал жизнью. Эсэсовцы обходили ряды, шарили в карманах, ощупывали одежду. Найдут недозволенную вещь — расстрел на месте.
Иван Васильевич сумел обмануть гитлеровцев: распахивая шинель, он брался за ее борта, прикрывая нож рукой.
В середине июня пленных под усиленным конвоем отвели на станцию и посадили в вагоны. Как только поезд тронулся, Якимов, не теряя времени, приступил к работе. Рядом встали Шинкарев и Борзых. Садовый нож действовал отлично. Когда миновали станцию Борковичи, Иван Васильевич уже прорезал доски и ударом ноги вышиб их. Можно пролезть!
Стучат колеса. Эшелон набирает скорость. В вагон врываются струи свежего воздуха. Скоро должен быть мост через Дриссу. Якимов выглянул в щель. Ночь темная. Поезд идет по высокой насыпи. Реки пока не видно.
Иван Васильевич выпрыгнул первым, сильно ударился о землю и сразу потерял сознание. Майор Борзых несколько замешкался и выскочил почти у самой реки. Как потом стало известно, его заметили гитлеровцы, охранявшие мост, и тут же застрелили.
За Дриссой из вагона выбросились почти все пленные.
— Я пришел в сознание лишь на рассвете, — рассказывал нам Якимов. — Осмотрелся. Недалеко мост. Около него немцы. Направо лесок. Добрался туда и пролежал до вечера. Когда стемнело, пошел и вскоре увидел деревню. Постучал в крайний дом. Дверь открыл пожилой мужчина и пригласил в хату. Встретили по-братски: накормили, уложили спать. Утром по просьбе хозяина один человек перевез меня на лодке на другой берег Дриссы...
Вскоре после этого Иван Васильевич пришел к нам.
Почти одновременно появились у нас и друг Якимова Шинкарев, и старший лейтенант Анатолий Семенович Меркуль, и многие другие вырвавшиеся из плена.
* * *
Иван Иванович Скрыпарь и Иван Васильевич Платонов бежали из лагеря в городе Остров, Псковской области. Они сумели каким-то образом раздобыть маленькую лопату и с ее помощью стали делать подкоп с территории лагеря за ограду из колючей проволоки. Друзья оторвали в полу барака доску и начали рыть, подвергая себя каждую секунду смертельной опасности. Когда они забирались в подполье, их товарищи клали доску
