Избранные воспоминания и статьи - Осип Аронович Пятницкий

членов Одесской организации по докладу т. Гусева о форме организации после манифеста 30 (17) октября выступили за немедленное объединение с меньшевиками. Комитет не возражал против объединения, но был решительно против метода объединения снизу. Одесский комитет был частью партии большевиков, во главе которой стояли ЦК и ЦО, избранные на III съезде партии. Как же возможно в Одессе объединение с меньшевиками без ведома и согласия ЦК нашей партии? «Барон» и Лева, наоборот, предлагали объединение без согласия ЦК, чтобы этим оказать на него давление снизу. Для комитета было ясно, что предложение об объединении пройдет громадным большинством на собрании членов партии и у нас и у меньшевиков, ибо везде, где выступали сторонники немедленного объединения, они получали почти все голоса. Поэтому большевистский комитет был вынужден заняться, помимо своего желания, выработкой условий объединения. Сделать это было необходимо, иначе объединение произошло бы без всяких условий. Последние были выработаны в таком виде:

1. Избирается паритетный комитет из 10 членов; из них 5 избираются общим собранием членов партии большевиков и 5 членов — общим собранием членов партии меньшевиков. Этот комитет проводит уже фактическое объединение всей организации, после чего общее собрание членов обеих организаций избирает уже постоянный комитет.

2. Одесский паритетный комитет поддерживает связь с ЦК большевиков и с ОК меньшевиков.

3. Одесская объединенная социал-демократическая организация посылает своих представителей от обоих течений на съезды и конференции большевиков и меньшевиков до их объединения.

Эти три пункта были самыми главными из того проекта, на основании которого произошло фактически объединение в Одессе.

Положение твердокаменных большевиков в комитете было тяжелое: мы были против объединения, и мы же вели переговоры об объединении. Больше того: некоторые из них вынуждены были выставлять свои кандидатуры в паритетный комитет, дабы в руководящем органе Одесской объединенной парторганизации было хоть несколько выдержанных большевиков. Я тогда не мог понять действий тт. «Барона» и Левы. Я их знал раньше как активных большевиков. Как же теперь они проводили объединение так хаотично, не дожидаясь объединения на общепартийном съезде? (Впрочем, т. Лева оказался в 1909–1916 гг. «перманентным объединением».)

В паритетный комитет от большевиков оказались избранными: Гусев, Лева, Кацап (его тогда избрали исключительно за то, что он во время погрома кое-где выступал среди погромщиков с призывом прекращения погрома; за это его погромщики избили или собирались избить; в Городском районе, где я с ним работал, он выделялся лишь своими длинными и невероятно путаными выступлениями на собраниях райкома), Роберт (молодой парень, краснобай, который яростно выступал за объединение, — до того момента я его нигде не видел); кто был пятым, я не помню — не то «Барон», не то Кирилл. От меньшевиков вошли: Столпнер, Шавдия, Ст. Иванович, Фридрих и П. Юшкевич{105}.

На меня произвели гнетущее впечатление погром с его ужасами, участие в грабежах отсталой части русских рабочих и крестьян, которые для этого прибыли из ближайших деревень, бессилие революционных организаций и слабость социал-демократов всех течений в Одессе. К тому же мне было неясно, кто же в конце концов извлечет пользу из гигантской борьбы прошедшей недели — буржуазия, пролетариат или царская бюрократия? На душе у меня было очень скверно.

Необходимо сказать еще несколько слов об Одесском Совете рабочих депутатов. Организация Совета в Одессе прошла для меня незамеченной, и у меня в памяти не сохранилось даты его образования{106}. Думаю, что эго было уже после объединения большевиков и меньшевиков в одну парторганизацию, ибо большевистский комитет не обсуждал вопросов, связанных с Советом.

Так как Питерский Совет рабочих депутатов имел колоссальный авторитет среди рабочих всей России, то рабочие одесских фабрик и заводов выбирали своих представителей в Совет по первому призыву объединенного комитета социал-демократов. Выборы на табачных фабриках от рабочих и работниц, среди которых я продолжал работать, прошли совсем незаметно.

Сам Совет заседал не то в столовой портовых рабочих, не то в столовой какой-то фабрики около порта. В Совете были представлены все фабрики, заводы и мастерские. Заседание Совета, на котором я был, прошло очень вяло. Видно было, что члены Совета еще не понимали задач и тех методов, которые этот орган может применить в борьбе с самодержавием. Неуверенно вел собрание и президиум. Председателем Совета был избран студент-меньшевик Шавдия — член объединенного комитета социал-демократов. Многие рабочие и работницы его знали, ибо он часто председательствовал на митингах в университете. Где заседали исполнительный комитет и президиум Совета, я не помню. Явки его бывали в чайных и столовых, которые открыл Бунд и другие организации, где по целым дням толпилась активная публика, рабочие и работницы. Во всяком случае исполнительный комитет и президиум заседали не открыто. Исполнительный комитет издавал «Известия Совета рабочих депутатов» нерегулярно. Орган этот печатался нелегально, захватным порядком, в разных типографиях, откуда отвозился на частные квартиры. Оттуда уже его распределяли для распространения в Одессе, а также отправляли в Николаев и Херсон. Влияние на Совет других организаций, кроме социал-демократов, было ничтожное. Должен отметить, что декабрьская забастовка, проведенная революционными организациями и Советом, была первой в Одессе действительно всеобщей стачкой и длилась несколько дней. Она могла бы превратиться в вооруженное восстание, если бы Совет и революционные организации призывали к нему.

Вся жизнь остановилась: не было торговли, не горело электричество и даже бастовали аптеки, несмотря на то, что сейчас же после объявления забастовки было объявлено военными властями военное положение, которое грозило за участие в забастовке всякими репрессиями. Помню, что в день объявления забастовки у меня на квартире находились товарищи, которые руководили этой забастовкой. Откуда только ни являлись за представителями Совета, чтобы последние разъяснили причины забастовки и разрешили бастовать! Я был послан к фармацевтам на большое собрание. На собрании присутствовали и военные фармацевты. Обсуждался вопрос о забастовке. На этом собрании выступали и противники ее, но после нашего выступления громадное большинство присоединилось к бастующим. Забастовка прошла поразительно дружно. Она была прекращена только после поражения московского восстания.

Мимоходом хочу указать на разницу отношения буржуазии к октябрьской и декабрьской забастовкам. За дни забастовки в октябре рабочим было уплачено полностью без борьбы. В декабре же фабриканты категорически отказались платить, несмотря на давление Совета. Так, например, рабочие табачной фабрики Попова потребовали уплаты за дни забастовки. Так как Попов отказался, рабочие бросили работу, после чего активные товарищи, во главе с болгарином Петром, пришли ко мне. Сколько я ни уговаривал их немедленно стать на работу без уплаты за дни забастовки, они не соглашались. Не согласилось со мной и собрание активных рабочих и работниц. Результат получился