Одинокий мальчишка. Автобиография гитариста Sex Pistols - Стив Джонс
Напряжение между Гленом и Джоном нарастало уже давно, и они реально повздорили, когда Глен начал задавать Малкольму нелепые вопросы, куда же уходят все деньги, дни Мэтлока, возможно, были сочтены. Джульен Темпл говорит, что замена Глена на Сида стала последним совместным проектом, над которым работали Роттен с Малкольмом. Я не пытаюсь отмазать себя и Куки, поскольку мы все делали по собственной воле, но здесь, видимо, фантазия нашего кукловода Малкольма, скорее, оказалась правдой. Он точно знал, как разворошить кучу говна.
Не могу сказать, в чем заключался характер его манипуляций, но они, безусловно, были. Нельзя отрицать, что существовали веские причины избавиться от Глена. Несмотря на то что он сделал весомый вклад в написание песен и помог сдвинуть группу с мертвой точки, Глен просто-напросто не вписывался в наш уличный беспризорный образ. Роттен несправедливо называл его «маменькиным сынком», но Мэтлок никогда не выглядел как подобает. Видно было, что он никогда не голодал и стал вести себя как какой-то зажравшийся барин, что выглядело довольно нелепо.
Поначалу ему нравилось носить шмотки из магазина Sex, но со временем он, похоже, все больше и больше увлекся The Beatles, и нам всем это стало действовать на нервы. Он не только был строгих правил и более солидным, чем мы, – нам казалось, что он считает, будто мы его недостойны. Тот факт, что у него уже была на мази сделка, не успел он покинуть нашу группу – и кто бы мог подумать, с EMI, – многое скажет о его преданности.
Помимо всего прочего, пока мы вырабатывали свое фирменное звучание, оно становилось очень мощным; я бы даже сказал, оглушительным. А это значило, что в нашей музыке оставалось все меньше и меньше пространства для Мэтлока, который любил копаться со всякими навороченными аккордами. Но вряд ли Джонни об этом думал, будучи вокалистом. Он лишь хотел иметь в группе своего друга, чтобы дать нам с Куки отпор. Джона всегда раздражало, что у меня в группе есть кореш, а у него нет. Мотивацию Малкольма понять было сложновато. Мы с Куки не врубались, зачем менять Глена на человека, который не может сыграть ни одной ноты, но Макларену было плевать на музыку. Ему на нее, если честно, было насрать. Он всегда был на другой волне, что окончательно доказал, приведя в группу Сида.
Я был не прочь сыграть на басу на альбоме – точнее, даже рад. Но учить Вишеса, куда ставить пальцы на грифе, чтобы на концерте он мог сделать хотя бы вид, что играет, – это тот еще геморрой. Мы с Куки смотрели друг на друга и думали: «Твою же мать, во что мы ввязываемся?»
Несомненно, сегодня молодые ребята срать хотели на то, что Сид не умел играть на басу. Он им нравился, потому что пиздато выглядел. И дело даже не в его внешности, а в поведении и в ореоле загадочности вокруг его смерти. Поверь, я это понимаю. Когда я впервые увидел, как Сид идет по Кингс-роуд в магазин Sex – еще до прихода Роттена, – он уже был восходящей суперзвездой. Волосы еще не торчали, но были коротко стриженные (что в то время было необычно), и он был высоким, с милой мордашкой, и весь такой на стиле.
Но даже тогда Сид был тем еще прохвостом. Постоянно жрал «колеса» и уже знал Джонни (Роттен, между прочим, Сиду придумал имя в честь своего хомяка). У меня было жуткое чувство по отношению к этой парочке, такое же, как и к Джордан: тусуясь с ними возле магазина, я чувствовал какую-то тревогу, потому что они привлекали к себе слишком много внимания. Когда я не пьян и не ищу веселья, инстинкт всегда подсказывает остерегаться неприятностей – я предпочитаю соскочить и заниматься своими делами (какими бы гнусными и подлыми они ни были). Влей в меня пару бокалов – и все меняется, но я никогда не имел дурацкой привычки нажираться днем.
А вот у Сида с этим проблем не было – он мог нажраться или накуриться с утра пораньше. И его безумство заражало, словно сифилис. К примеру, день, когда мы подписали контракт с A&M, 10 марта 1977 года, стал сущим кошмаром. Мы принялись глушить бухло около восьми часов утра, пили водку в номере, затем нас отвезли к Букингемскому дворцу для липового подписания контракта, потом мы поехали в Wessex Studios послушать финальную версию «God Save the Queen» (единственное приятное событие, так как я поверить не мог, насколько потрясающе она звучит: не только потому что я ее записал – просто я сам фанат). Затем мы устроили разборки в машине, приехали в A&M, и началась конкретная пиздорезка. Весь день нас мотало туда-сюда, и к вечеру мы были в такое говнище, что совершенно не отдупляли, что творим. Поскольку все это организовал Малкольм, он все и контролировал, только понятия не имел, что на самом деле произойдет.
С того момента, как в группу пришел Сид, все пошло наперекосяк. Я согласен, что они с Джоном реально круто смотрелись, и безумные СМИ, безусловно, сумели на этом неплохо навариться, но я считал, что Sex Pistols про другое. Я был не прочь играть роль второй скрипки после Джона, но теперь я играл роль третьей скрипки после этого долбаного идиота; может быть, даже четвертой, если свято верить в заблуждение о том, что все мы были марионетками Малкольма.
Не то чтобы моя гордость была задета, хотя отчасти была, – просто противно было находиться в этом чертовом хаосе. В тот вечер в клубе Marquee за год до того, как Джон впервые услышал себя на сцене, я сказал журналисту из NME: «Нас интересует не музыка, а хаос». Тогда я этим гордился, и это по-прежнему заблуждение, но потом я обнаружил, что на самом деле все не так. Будь, мать твою, осторожен со своими желаниями! Меня действительно интересовала музыка. Всех нас интересовала – я не про то, что Роттен включал Van der Graaf Generator на Capital Radio, – но теперь мы погрузились в настоящий хаос, и дело было дрянь.
Музыканты из авторитетных групп с самого начала относились к нам с подозрением – возможно, не без причины. Помнится, мы с Куки зависали в клубе Roxy, когда пришли Джимми Пейдж и Роберт Плант, и мы заметили, что они с нами не разговаривают. Я сидел в пабе «Косуля» с Гэри Холтоном из группы Heavy Metal Kids. Он пришел пораньше, чтобы увидеть наше выступление, и дал совет: «После шоу всегда выходите на поклон и благодарите публику». Безусловно, этот урок пошел мне на пользу. Гэри, наверное, думал: «Твою же мать, эти грубые ебланы вытеснят меня с музыкального рынка». Он не врубался, что никакого шоу-бизнеса уже не было; ну, был, но не такой, как раньше.
Как только дела с Pistols пошли в гору, я перестал считать себя мальчиком-фанатом – наверное, взрослел, становился старше, поэтому больше не собирался идеализировать других музыкантов. Но был один человек, встречи с которым я по-прежнему ждал с волнением – Пит Таунсенд[116]. Я всегда дико котировал The Who, а Пит родился недалеко от Шепердс Буш, и казалось, у нас есть что-то общее.
Прикол в том, что однажды вечером
