Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс

В послевоенные годы на работу в ЦРУ пришел Хью Фрэнсис Редмонд, награжденный боевыми наградами ветеран Второй мировой войны. Его направили в Шанхай (Китай) в качестве оперативного сотрудника под легендой продавца в компании, занимающейся импортом и экспортом продуктов питания. В 1951 году он был арестован китайским правительством по подозрению в том, что является американским шпионом.

Мать Редмонда знала, что он был офицером ЦРУ. Однако Управление не уведомило ее об аресте сына; она узнала об этом спустя шесть месяцев из газет.

К моменту ареста Редмонд находился в Китае уже четыре года, и, судя по всему, за это время Управление как-то забыло о нем. Он превратился в «смутное воспоминание, в ряд пыльных папок в недрах запутавшейся бюрократии»[54]. Находясь в Китае, Редмонд женился на русской женщине. Должно быть, он понимал, что такая женитьба может положить конец его заданию, поэтому, подобно «Крестному отцу», решил никому не рассказывать. После его ареста жена выбралась из Китая и оказалась в Милуоки. В какой-то момент в 1950-х годах Управление получило информацию от женщины, утверждавшей, что ее муж, сотрудник ЦРУ, находится в тюрьме в Китае.

Другие западные люди, попавшие в плен к китайцам и впоследствии освобожденные, рассказывали, что Редмонд подвергался допросам и пыткам в течение многих лет. Он был болен болезнью бери-бери, страдал от почти постоянной диареи, и потерял все зубы. Похитители Редмонда казнили на его глазах двух китайцев, которых обвинили в сотрудничестве с ним. На допросах Редмонд вел себя вызывающе, постоянно отрицая, что он шпион.

Возможно, китайское правительство освободило бы Редмонда, если бы правительство США признало, что он был шпионом. В любом случае Редмонда оставили гнить, пока он не умер девятнадцать лет спустя. Обстоятельства его смерти были неясны. Его жена давно развелась с ним; после многих лет мужественной борьбы жизнь просто ушла из него. Китайцы говорили, что он покончил с собой, вскрыв вены и истекая кровью. Семье Редмонда доставили урну с прахом, но принадлежал ли прах самому Редмонду, никто не знает.

После приема на работу в Управление Редмонд сразу же отправился в Шанхай. Он никогда не проводил время в штаб-квартире, не общался с коллегами из ЦРУ, у него было мало связей и контактов в Управлении. Вероятно, его судьба была предрешена, когда его дело замяли. Его арест и заключение в 1951 году не привлекли внимания в ЦРУ, прошло время, и руководители, работавшие на момент его ареста, перешли на другие направления, а инерция не позволила последующим начальникам что-либо предпринять. Что изменится от того, что Редмонд окажется в тюрьме завтра или послезавтра, задавались они вопросом, когда часы пробивали пять часов, и пора было отправляться домой.

Фиаско с Редмондом произошло за несколько десятилетий до моего прихода в ЦРУ, но я мог видеть, как это происходит сегодня. Управление предприняло одну попытку добиться его освобождения — схему с выплатой выкупа. Чтобы скрыть источник средств, в ЦРУ привлекли в качестве прикрытия американских знаменитостей. План провалился.

В 1952 году два других оперативных сотрудника, Джон Дауни и Ричард Фекто, были арестованы и заключены в тюрьму в Китае после того, как их самолет был сбит. В 1953 году комиссия Управления пришла к выводу, что они погибли при крушении самолета. Даже если бы они не погибли при крушении, решила комиссия, этих людей съели бы волки. (По всей видимости, хищники в этом районе водились, хотя такое предположение сохраняет некоторую сказочность).

К счастью, Дауни и Фекто смогли выжить. Они содержались в китайской тюрьме до своего освобождения девятнадцать лет спустя.

Я не надеялся, что ЦРУ придет мне на помощь в случае чрезвычайной ситуации. Добросердечные люди в бюрократическом аппарате могли попытаться помочь, но я слишком хорошо знал бюрократию, чтобы считать ее способной на решительные действия. Если бы меня арестовали, я мог только надеяться, что не арестуют и мою жену, потому что мой единственный план спасения заключался в том, чтобы полагаться и надеяться только на нее. Ей лучше не верить в то, что меня съели волки.

*****

После множества небезопасных поездок в Россию я решил, что можно начинать действовать по нарастающей. Я взял на вооружение тот же подход, что и на Ближнем Востоке, и в Восточной Европе, где я целенаправленно искал и встречался с потенциальными источниками информации, стучась в их двери или звоня им по телефону, чтобы назначить встречу. Я мучился над содержанием отчетов о результатах операций в штаб-квартиру, чтобы смягчить впечатление от контактов, подразумевая, что встречи произошли в результате рутинной работы.

Я посещал лаборатории, офисы и правительственные учреждения, которые во времена Холодной войны были наглухо закрыты; находил людей, готовых говорить, людей, которые во времена Холодной войны побоялись бы со мной разговаривать. Россия не могла платить адекватную зарплату сотрудникам оружейной промышленности, и они искали новые возможности. При коммунизме к ученым-оружейникам и бывшим офицерам разведки применялось особое отношение, которого они больше не получали.

Спецслужбы враждебных государств и распространители оружия могли встретиться с этими бывшими советскими экспертами по вооружениям так же легко, как и я.

Российские дипломаты также были доступны для встреч. Я встретился с ними перед огромным сталинским зданием Министерства иностранных дел и выпил с ними в пабе John Bull's неподалеку.

Во время одной из моих поездок в Москву, по подозрению в шпионаже был арестован американский бизнесмен. Он не был шпионом и никак не был связан с ЦРУ, и через несколько дней его отпустили. Мои контакты в штаб-квартире узнали об аресте и были на изжоге, пока не смогли подтвердить, что арестованный бизнесмен — это не я.

*****

Вернувшись в Восточную Европу примерно на неделю, я отправился на приятную пробежку по лесу на окраине города. Злобная немецкая овчарка укусила меня, и я выкрикивал проклятия в адрес ее хозяина, который стоял неподвижно и молча наблюдал за мной.

Придя домой, я поискал антисептик, но ничего не нашел и вместо него плеснул на рану водки. Я смотрел в окно и размышлял, стóит ли пригласить врача, чтобы он осмотрел укус.

*****

Я совершил рутинную поездку на Ближний Восток, а на обратном пути штаб-квартира приказала мне заехать в Амстердам, чтобы встретиться с коллегой, который испытывал трудности с адаптацией к заграничной службе. В Лэнгли у меня была хорошая репутация в плане выживаемости за границей, поэтому они иногда просили меня поговорить с другими оперативниками, чтобы узнать, не могу ли я им помочь.

В Амстердаме я ходил вверх и вниз по дорожкам