Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс

— Восточноевропейцы считают нас цыганами, — сказал он. — Они относятся к нам как к грязи.

10. Беспокойство

Беспокойство — это недовольство, а недовольство — первая необходимость прогресса. Покажите мне полностью удовлетворенного человека — и я покажу вам неудачника.

Томас Эдисон

Однажды темным, холодным днем в Восточной Европе в конце 1999 года, из штаб-квартиры мне пришел приказ: перебраться для выполнения задания в Западную Европу. Моя жена говорила по-немецки и по-итальянски и жила в Германии, Швейцарии и Италии, поэтому она была в восторге. Она уже представляла себя гуляющей по улицам Вены или Амстердама.

Я никогда не думал о Западной Европе как о возможном варианте своего назначения. Я думал, что после «Парижской шумихи» мы опасаемся проводить там разведывательные операции.

В 1995 году, во время предвыборной кампании, французское правительство, — возможно, в своих внутриполитических целях, — начало пристально следить за нашей резидентурой в Париже. Французы собрали подробную информацию о ее деятельности, включая личности сотрудников и агентов. Наши сотрудники не подозревали, что за ними ведется наблюдение. Бывший Генеральный инспектор ЦРУ Фредерик Хитц также описывает «американскую женщину-шпионку, которая действовала в Париже под легендой частного бизнеса. По имеющимся сведениям, к попыткам наладить связи с высокопоставленными французскими чиновниками она привлекала своего швейцарско-бразильского любовника, но все это время он сообщал о ее контактах французской разведке»[62].

Французское правительство разгласило некоторые из своих выводов французским СМИ, которые написали статьи о резидентуре и шпионской деятельности США во Франции. Французское правительство также обратилось к американскому послу, ставленнице Клинтона Памеле Гарриман, и попросило ее отправить домой нескольких сотрудников, занимавшихся шпионажем, включая руководителя резидентуры Дика Хольма, что та и сделала. (Другим важным достижением посла в Париже было прекращение спонсирования посольством местного отряда бойскаутов и запрет на использование им помещений посольства).

Я привык наблюдать за тем, как срываются зарубежные командировки и рушатся карьеры моих коллег, поэтому то, что нескольким оперативникам в Париже выдали билеты домой в один конец, не казалось чем-то из ряда вон выходящим. Однако бюрократия отнеслась к «Парижской шумихе» как к катастрофе, и с тех пор она влияет на американские разведывательные операции. Информацию о «Парижской шумихе» можно найти во многих открытых источниках, но наиболее показательной является книга под названием «Американский агент: моя жизнь в ЦРУ»[63], написанная бывшим руководителем резидентуры Ричардом Хольмом. Когда Хольм вернулся в штаб-квартиру после отъезда из Парижа, ни работа, ни должность его не ждали. Проработав в организации более 30 лет, он счел себя изгоем, и считал, что подобное отношение к нему после «шумихи» было неоправданным.

В Лэнгли провели официальное расследование событий, приведших к «шумихе», и пришли к выводу, что оперативные сотрудники резидентуры использовали плохие приемы работы, а ее руководство было некомпетентным. Информаторы и агенты, которыми занималась резидентура, не представляли ценности и предоставляли сведения, которые были доступны из открытых источников. Результаты расследования были изложены в 360-ти страничном документе. В маленьком кабинете без окон, куда его определили в штаб-квартире, Хольм и еще один или два бывших сотрудника парижской резидентуры занялись тем, что строчка за строчкой опровергали доводы руководства, и в итоге подготовили документ аналогичного объема.

— Вы читали оба документа? — спросил я нескольких сотрудников штаб-квартиры, которые информировали меня о «Парижской шумихе».

— Конечно, мы их читали, — говорили они.

Прищурившись, как Ли Ван Клиф[64], я переспрашивал:

— Каждую страницу?

— Ну, нет, не все страницы точно. Но многие из них. Часть из них, во всяком случае.

Хольм был храбрым человеком, побывавшим в нескольких районах боевых действий. Во время восстания симба в Конго в середине 1960-х годов ему пришлось столкнуться с множеством неприятностей. Во время разведывательного полета, в котором Хольм сидел в самолете на заднем сиденье, его пилот заблудился, у них закончилось топливо, и они совершили аварийную посадку. Самолет Хольма сопровождал другой «борт», который также совершил аварийную посадку. Пилот другого самолета был схвачен патрулем симба, убит и съеден.

Во время аварийной посадки Хольм сильно обгорел и ослеп. Вместе с летчиком они нашли дружелюбную деревню, где знахарь спас ему жизнь традиционной мазью от ожогов. До прибытия помощи Хольм провел около недели в джунглях, где его заживо пожирали жуки. Первый врач, осмотревший его, посчитал, что Хольм вряд ли выживет. Когда он вернулся в США, врачи удалили ему один глаз, и прошло много месяцев, прежде чем с помощью операции удалось восстановить зрение в оставшемся. Впоследствии Хольм перенес более тридцати операций, включая болезненные вмешательства на руках и пересадку кожи, и на его восстановление ушло два года. Управление сделало для него все возможное, обеспечив наилучшую транспортировку и медицинское обслуживание. Во время пребывания в больнице Хольма часто посещали сотрудники ЦРУ, в том числе все высшие бюрократы.

Но то, что ему выдали из Парижа билет домой в один конец, и то, что по возвращении с ним обращались как с изгоем, оказалось для этого мужественного человека тяжелее, чем любая физическая боль.

Спустя годы, обсуждая книгу Хольма, один из коллег сказал мне:

— Не стóит слишком жалеть старину Дика. Когда разразилась «Парижская шумиха», он попытался решить ее, свалив вину на подчиненного. Этим подчиненным был мой друг. Дик так преследовал этого парня, что тот был вынужден уйти из Управления.

Полагаю, что у каждого есть своя версия этой истории.

«Парижская шумиха» имела огромные последствия не только для операций во Франции, но и для ЦРУ в целом. Это было эпохальное событие, связанное с неприятием риска, и его влияние усиливалось тем, что оно произошло в тот же период, когда Управление обвинили в том, что в качестве агентов в Центральной Америке оно вербовало преступников. (В ответ на «центрально-американскую шумиху» Конгресс ввел ограничения на вербовку неблагонадежных людей в качестве источников информации, действовавшие вплоть до 11-го сентября). «Парижская шумиха» научила руководителей в Лэнгли, что жалоба иностранного правительства американскому послу на шпионскую деятельность резидентуры может привести к сворачиванию всех разведывательных операций в этой стране и завершению карьеры всех причастных к ним оперативных сотрудников.

Теперь французам даже не придется обращаться с жалобой к американскому послу. Если бы французы просто следили за несколькими нашими людьми, и убедились бы в том, что наши люди знают, что за ними ведется наблюдение, то все операции американской разведки оказались бы свернуты сами по себе. Последствия «Парижской шумихи» затронули и другие отделения Управления по всему миру, особенно в других западноевропейских столицах и