Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов
Новой властью были разработаны проекты награждения металлической веточкой или пряжкой на колодку георгиевских наград с указанием даты боя или сражения по образцу союзных армий, а также медали для участников июньского наступления и ордена Победы[671], которые не были реализованы.
Все же новые награды появились: солдатам и офицерам революционных ударных батальонов из волонтеров тыла при награждении их георгиевскими наградами одновременно должен был вручаться особый нагрудный знак в виде металлического черепа со скрещенными под ним двумя костями (эмблема бессмертия) на красно-черной ленте, а для ударных формирований помимо обычного прикрепления к древку знамени георгиевских лент было установлено «покрытие красного поля оборотной стороны знамени» эмблемой бессмертия черного цвета[672].
В русле демократизации солдаты в 1917 г. добивались унификации своего положения с положением офицеров, что, в частности, облекалось в требование упразднить сам термин «офицер» и ввести единое для всех чинов армии наименование «солдат» («солдат-рядовой», «солдат-унтер-офицер», «солдат-прапорщик», «солдат-генерал»[673]), а также выливалось в попытки стихийно упразднить погоны.
Окружавшая войска революционная гражданская среда неизбежно способствовала проникновению в них элементов новой жизни и некоторому «обмирщению» армии. Революционной новацией был, например, сам факт пребывания на посту военного министра гражданских лиц – сначала А. И. Гучкова, а затем А. Ф. Керенского. Постепенно в армейский обиход начали входить обращения «граждане» и «товарищи». Так, прибыв в Москву, военный министр А. Ф. Керенский обратился к выстроенным для его встречи частям со словами: «Здравствуйте, товарищи солдаты!»[674]. Вместо старых уставных формулировок ответов военнослужащих «так точно», «никак нет», «не могу знать», «здравия желаем» и т. п. вводились общеупотребительные «да», «нет», «не знаю», «здравствуйте» и пр.[675] Униформа военных, прежде всего нижних чинов, украсилась, как и у «цивильных», красными нагрудными розетками и бантами.
Красный цвет свободы и революции устойчиво вошел в армейскую символику. Редкий митинг или праздник в войсках обходились теперь без красных стягов. Генерал П. Н. Врангель, вспоминая посещение в качестве начальника Уссурийской конной дивизии Амурского казачьего полка в день полкового праздника 17 марта 1917 г., писал в мемуарах: «Я с удивлением увидел вместо сотенных значков в большинстве сотен красные флаги <…> Командир подскакал с рапортом, оркестр заиграл “Марсельезу”. Приняв рапорт командира полка, я спросил его, что значит этот маскарад, и услышал неожиданный для меня ответ: “Казаки этого потребовали”»[676].
Красные стяги вносились в армию извне и официально. Так, 20 мая главнокомандующий Петроградским военным округом генерал-майор П. А. Половцов, председатель Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Н. С. Чхеидзе и министр земледелия Временного правительства В. М. Чернов торжественно отправили от имени Союза социалистов Народной Армии красное знамя 443-му пехотному Соснинскому полку, находившемуся на Юго-Западном фронте[677]. Красными, пересеченными черным Андреевским крестом, были и официально учрежденные знамена формирований нового типа – ударных революционных батальонов из волонтеров тыла. Красный цвет означал защиту свободы, а черный – нежелание жить, если погибнет Россия[678]. Присвоение новым режимом народной революционной символики свидетельствовало о ее широкой популярности.
Революция привела к созданию новых видов войсковых частей. Так, весной 1917 г. в Москве был сформирован отдельный полк арестантов, которых правительство рассматривало как жертв условий старого режима, считая, что свобода должна превратить их в самоотверженных бойцов[679]. А весной – летом 1917 г. в составе русской армии появились ударные батальоны из волонтеров тыла, женские боевые формирования и георгиевские пехотные части, сами по себе являвшиеся символами армии в новое время. Ударным батальонам помимо красно-черных цветов была также присвоена уже упомянутая эмблема бессмертия (череп («Адамова голова») со скрещенными под ним двумя костями[680]), которая наносилась на погоны, использовалась в качестве кокарды на фуражках и входила основным изобразительным элементом в награды ударников-волонтеров тыла[681], о чем говорилось выше. Таким образом, внешний облик бывшей императорской армии существенно изменился, что отражало процесс глубинных преобразований, начавших происходить в недрах старой армии и затронувших ее основы.
Фундаментальное обновление войск должно было идти по двум основным направлениям: улучшения старого и создания нового. Первое включало в себя повышение профессионального «качества» командного состава; восстановление нормальных уставных взаимоотношений между офицерами и солдатами, «нарушенных» революцией; демократизацию офицерского корпуса и системы военного образования. Второе реализовалось в организации добровольческих ударных формирований.
Упомянутое выше удаление из войск лиц, принадлежавших к бывшей правящей династии и двору, явилось провозвестником грандиозной чистки командного состава, равной которой Вооруженные силы России не знали с момента создания и которая продолжалась с разной степенью интенсивности в течение всего 1917 г. Начало было положено увольнением большого числа «командующих» генералов, которое в среде военных получило образное название «избиение младенцев»[682]. 19 марта военный министр Временного правительства А. И. Гучков направил Верховному Главнокомандующему генералу М. В. Алексееву телеграмму с призывом «теперь же и безжалостно освободить армию от неспособного и устаревшего командного состава, дабы дать широкий простор движению, таланту и энергии». Вторым официальным мотивом правительственной чистки офицерского корпуса стало стремление прекратить чехарду назначений, связанную с тем, что «с началом революции начальники, выражавшие пессимистические взгляды на революцию, брались под подозрение «в контрреволюции»»[683] и либо сами покидали свои части, либо изгонялись «в революционном порядке – прямым или косвенным воздействием (войсковых. – Прим. С. С.) комитетов или солдатской массы»[684]. Данному процессу способствовала и новая власть. К примеру, член Временного Комитета Государственной Думы М. А. Караулов, выступая 1 марта 1917 г. перед солдатами нестроевой роты конвоя Его Величества, явившимися для приветствия в Думу, призвал их арестовать своих офицеров – противников революции[685].
Очевидно, что после Февральской революции в основу мотивов смещения и замены командиров был положен политический фактор. Степень революционности того или иного войскового начальника часто стала играть решающую роль при его назначении, неназначении или увольнении с занимаемой должности. Причем само «аполитичное» армейское командование тоже приложило к этому руку. Например, Верховный главнокомандующий генерал от кавалерии А. А. Брусилов уволил командующего 8-й армией генерала от кавалерии А. М. Каледина за то, что тот «потерял сердце» и не пошел навстречу демократизации армии[686].
Всплеск арестов и отчислений от должности «за контрреволюцию» произошел после поражения корниловского мятежа. А приказ армии и флоту от 9 сентября 1917 г. № 553 требовал сместить с постов не только участников путча, но и тех офицеров, «которые <…> не способны повести войска к отражению врага в дружной работе по укреплению республиканского строя в России»[687].
Впрочем, 1917 год изобиловал и обратными примерами. Так, генерал
