Валериан Куйбышев. «Буду отстаивать свою программу» - Андрей Иванович Колганов
Большинство Политбюро, в том числе и Куйбышев, не только молча приняло этот поворот, не предусмотренный никакими партийными решениями, но и поддержало Сталина в его курсе на расширение административного нажима в вопросе о коллективизации деревни. Результатом этого нажима, даже несмотря на очень высокий урожай 1930 года, стал подрыв продовольственной и сырьевой базы хозяйственного развития СССР, что не могло не сказаться на итогах выполнения первого пятилетнего плана.
Второй удар был нанесен уже в собственной епархии Куйбышева, в промышленности, причем при его собственном живейшем участии.
Летом 1929 года, когда Куйбышев находился в отпуске, правительством и партийным руководством были приняты решения о значительном увеличении плановых заданий по ряду отраслей промышленности.
Например, в соответствии с постановлением СТО от 2 августа 1929 года производство меди к концу пятилетки вместо запланированных 84 450 тонн должно было составить 150 000 тонн, свинца вместо запланированных 38 500 тонн должно было составить 100 000 тонн, алюминия вместо запланированных 5000 тонн – 20 000 тонн [530].
В постановлении ЦК «О работе Югостали» содержался упрек руководству ВСНХ: «При разработке плана реконструкции заводов Югостали запроектированная ВСНХ эффективность капитальных затрат должна быть значительно повышена, в связи с чем ЦК ВКП(б) считает необходимым, чтобы ВСНХ на основе намеченных в пятилетке затрат повысил задание для действующих заводов Югостали с 5200 тыс. т до 6 млн. т чугуна в 1932/33 г. и при дальнейшей проработке пятилетки выяснил возможность и целесообразность дальнейшего повышения этого задания до 6,5 млн. т» [531].
Требования увеличить задания пятилетнего плана почти по всем основным показателям были восприняты Куйбышевым как руководство к действию. Уже 14 августа 1929 года он доложил президиуму ВСНХ свои предложения об установлении на 1929/30 хозяйственный год задания по увеличению производства промышленной продукции на 28 % вместо 21,5 %, запланированных в пятилетнем плане. Проработка повышенных заданий шла практически по всем отраслям. В ноябре 1929 года ВСНХ представил уточненный вариант пятилетки, предполагающий ошеломляющее увеличение плановых заданий. Никакого технического и экономического обоснования для подобных показателей, даже с большой натяжкой, не существовало.
Если сам Валериан Владимирович полагал, что оптимальный вариант пятилетки достижим лишь при максимальном напряжении всех сил (вспомним: «трудно будет дьявольски»), то как понимать увеличение этих заданий в 1,5, в 2 и даже в 4 раза?
Предполагалось теперь, что в последний год пятилетки добыча нефти составит 41,4 млн тонн (вместо 21,7 млн тонн по оптимальному варианту), добыча каменного угля дойдет до 120 млн тонн (вместо 75 млн тонн), торфа до 33 млн тонн (вместо 12,3 млн тонн), выплавка чугуна будет доведена до 16 млн тонн (вместо 10 млн тонн по оптимальному варианту и 8 млн тонн по отправному), производство стали достигнет 19 млн тонн (вместо 10,4 млн тонн), проката – 16 млн тонн (вместо 8 млн тонн); производство паровозов составит 1800 штук (вместо 825), производство тракторов достигнет 201 тыс. (вместо 55 тыс. по плану)[532]. А всего за пятилетку намечалось произвести 378 тыс. тракторов[533].
Выступая на ноябрьском 1929 года пленуме ЦК, Куйбышев, как и другие участники пленума, находился под впечатлением от действительно успешного старта первой пятилетки, что порождало у многих радужные надежды на еще большее форсирование темпов хозяйственного развития. «1929/30 г. дает дальнейшее доказательство того, что пятилетний план, так называемый оптимальный вариант, превращается в минимальный план»[534], – с оптимизмом заверял Куйбышев.
Однако уже по ходу выступления Куйбышева всплывают тревожные факты, показывающие подоплеку рапортов об успехах. Куйбышев начинает перечислять энергетические объекты, «те, которые заканчиваются или уже закончены в последние недели и месяцы: Штеровка, “Красный Октябрь”, Эсхар – первая очередь…»[535]. Но тут с мест следуют реплики:
«Косиор. Штеровка не заканчивается.
Куйбышев. Т. е. как не заканчивается?
Косиор. Никак не заканчивается.
Чубарь. Пять месяцев не хочет “ходить” турбина»[536].
Однако Куйбышев тут же преодолевает первую растерянность и отмахивается от неудобного факта:
«Куйбышев. Там имеются неполадки, но во всяком случае окончание этой турбины близко»[537].
Однако и у него все же проскальзывают тревожные нотки. «Прежде всего, относительно легкой индустрии в целом. Я должен, товарищи, сказать, что мы тут на определенном пределе в деле соотношения между тяжелой и легкой индустрией. В самом деле, капитальные работы мы распределяли за последние годы таким образом. В 1926/27 г. 71,5 % было на группу А и 28,5 % на группу Б. В 27/28 г. приблизительно то же самое, 28 % на группу Б. В 28/29 г. было 22 %, а в 29/30 г. капитальные работы по группе Б составляют всего 15,5 %, и 84,5 % идет на тяжелую индустрию. Если взять абсолютные цифры капитальных затрат по группе Б и сравнить их с тем, что предполагалось, например, по пятилетнему плану, то по всей группе А мы имеем увеличение против пятилетки на 53 %, а по группе Б уменьшение в сравнении с пятилеткой на 5,4 %»[538]. Правда, пока беспокойство об относительном отставании группы Б промышленности (легкой индустрии, ориентированной на потребительский рынок) не приводило председателя ВСНХ к выводам о необходимости изменения подобного положения.
Стоить заметить, что в своем выступлении о контрольных цифрах Куйбышев занял жесткую политическую позицию по отношению к тем членам Политбюро, которые были обвинены в правом уклоне и после недолгого сопротивления вынуждены были на ноябрьском пленуме 1929 года выступить с признанием своих ошибок: «Партия ли права или правы те, кто атаковал партию, атаковал правильность руководства партией хозяйственной политикой? Права ли партия или правы правые уклонисты?
Эти вопросы стоят ребром, на них нельзя не ответить, прежде чем мы перейдем к перспективам 1929/30 г.»[539]. И это было не просто ритуальное осуждение «правых» (а такого рода ритуальные пинки «правым уклонистам» в изобилии раздавали впоследствии делегаты XVI съезда в прениях по докладу Куйбышева о пятилетке). У Куйбышева действительно сложилось не только неприятие позиции «правых», но и сформировалась политическая подозрительность по отношению к ним. Об этом свидетельствует написанное в декабре 1929 года письмо Куйбышева Н.И. Бухарину по поводу статьи последнего, излагающей его выступление
