Итальянец на службе у русского царя - Сергей Николаевич Спящий

Старый стрелец огладил свою гордость — небольшие, но аккуратные усы и выждав несколько секунд, как бы без слов укоряя прервавшего его рассказ торопыгу, степенно продолжил: — Разница в том, что германец шибко ловок, прыгуч и силён. Если он до твоего редута добежал, то дело плохо. Разве только многозарядный десантный огнебой поможет против него, да и то не факт, что выйдет. Мне лично доводилось видеть, как этот их «рысарь» кувыркался, прыгая выше своей головы да так быстро, что ствол за ним не успеваешь поворачивать. Или ещё, у них фокус есть — отбивать пули мечом. Мечи они носят широкие, тяжёлые. Такой с трудом поднять можно, а этим гадам всё ни по чём. Махают ими словно соломинками.

Углубившись в воспоминания, Семён осуждающе качал головой и цокал языком.

Переглянувшись, молодые стрельцы ткнули в бок самого молодого, им снова оказался тот смуглый юноша что сидел ближе к старому стрельцу и именно ему пришлось осторожно выводить старика из воспоминаний.

— Дядька Семён?

— Чего тебе?

— Расскажи, как германцы пули мечом отбивают!

— Да, отбивают, — согласился Семён. — Ты в него порой выстрелишь, а он хоп, меч подставит под пулю, и та летит в сторону. Не успеешь оглянуться как этим же мечом тебе голову и срубит.

— А что тогда с германцами делать если они пули отбивать умеют?

— Ты стреляй шибче— все не отобьёт. Для этого многозарядные десантные огнебои и нужны. Ну или отряд стрельца в три, а лучше всё же сразу в пять, чтобы одним залпом снести наглеца и сразу его упокоить. Ещё лучше: связку гранат ему под ноги бросай. Он тогда подпрыгнет, а ты его в полёте и подстрелишь. В прыжке они пока ещё мечами пули отбивать не научились. По крайней мере я не видел такого.

— Дядька, скажи, что делать если германцы всю линию заняли и кишат там в окопах как саранча? Как отбивать её у них обратно?

— Об этом даже не думайте! — предупредил Семён. — Сколько людей поначалу потеряли, пытаясь по горячим следам отбить обратно свои редуты — не счесть! С германцем ведь как: издалека по нему пострелять через «охтический» прицел самое милое дело. Или, когда несколько сотен стволов одновременно бьют, попробуй ещё увернись. Но если пришлось сойтись с германцем накоротке, то считай, что смерть уже дышит тебе в затылок и примеривается как половчее твою душеньку на небо забрать. Коли германцы заняли оборонительную линию, то туда пускают пару дивов и уже за ними стрельцы идут. Иначе никак. Видели, небось, дивов?

— Железных людей?

— Правда, что из нельзя убить?

— А чем их кормят, тоже железом?

Семён поднял руку призывая спорщиков мгновенно замолчать: — Во-первых убить можно кого угодно, главное создать нужную плотность огня. Во-вторых, там внутри, под доспехами, живой человек. Называется — оператор. И ест он не железо, а суп и кашу, такие же как ты пихаешь в свою бестолковку. При этом дивная броня не боится ни выстрела из ручного огнебоя, ни сильного удара мечом. А если германцы какую пакость затеют, то идущие за спиной дивов стрельцы мигом вмешаются. Только так захваченные редуты и можно отбить обратно.

Один из стрельцов возразил: — Видел я германских стрелков! Обычные люди. Огнебои у них попроще и стреляют похуже.

— Не путай тех, что с тяжёлыми мечами и остальных, — наставительно ответил Семён. — Те, что с мечами и прыгучие как черти — те у них «рысари» называются. А остальные простые солдаты, как мы, похуже только.

— Почему похуже?

— Потому, что за нас сам царь Иван Васильевич боженьку просит, а за них просить некому и некого. Разве только диавола какой их генерал уговаривать станет. Но много ли пользы от дьявольской помощи? — Семён с грозным видом расправил усы показывая, что дополнительные вопросы здесь не уместны.

Погода уже стоит тёплая, но земля ещё холодная. Поэтому в редуте сидели на деревянных чурбачках или кто на чём получится, лишь бы не на земле. Семён за этим следил строго и нещадно гонял если замечал сидевшего на земле стрельца даже не из своей полусотни.

Дежурный наблюдатель подал сигнал тревоги: — Пушки! Пушки на позиции!

— Ну, Иван свет Васильевич, не подведи, — попросил Семён, убирая трубку. — Твоими молитвами за нас, грешных. Сохрани. Защити. Не дай погибнуть вот так, не видя лица врага твоего. А коль помирать придётся, то дай возможность забрать врага на тот свет вместе с собой.

Уже приученные Семёном к регулярным обстрелам, стрельцы рассредоточились чтобы, случись попадание, оно бы накрыло двоих — троих, а остальные бы выжили. Специальные бортики должны были защитить бойцов от осколков, а прочные плащи натянутые на голову от комьев земли поднятых в воздух близкими попаданиями.

Раньше, в самом начале, педантичные германцы даже обстрелы из пушек пытались сделать регулярными, в одно и тоже время. Но пару раз подловив их и жестоко наказав, защитники отучили нападавших от совершения легко предугадываемых действий.

Вот и сейчас, едва с позиции германцев начался обстрел, как висевший в воздухе как раз на такой случай небесный корабль подошёл ближе, развернулся и накрыл позиции пушкарей ракетным залпом. Видимо те не успели оперативно отвести демаскировавшие себя пушки в тыл потому, что после первого ракетного залпа последовал ещё и второй. Воздушный корабль, для безопасности, висел высоко, не спускался и поэтому обстрел с него был не таким точным как хотелось бы. Но главное дело сделано — беспокоящий обстрел ядрами позиций русских стрельцов прекратился едва начавшись.

— Как там супостаты, пойдут в атаку? — поинтересовался Семён у наблюдателей.

— Пока всё тихо. Видимо на этот раз не пойдут.

— Ну и хорошо. Мы пока докурим да чайку спокойно попьём, — мудро решил старый солдат.

Историческая справка к девятнадцатой главе

На самом деле фрагмент песни «я оглянулся посмотреть не оглянулась ли она…» использован здесь совершенно не по назначению.

За простыми словами скрывается глубокий смысл. В популярной песни Максима Леонидова тысяча девятьсот девяносто седьмого года простым языком рифмованных строк описывается фундаментальная теорема квантовой механики, указывающая приоритет наблюдателя при формировании наблюдаемого в разрезе множественных реальностей сущего.

Итак, вашему вниманию:

Был обычный серый питерский вечер,

Я пошёл бродить в дурном настроении,

Только вижу вдруг идёт мне навстречу

То ли девочка, а то ли видение.

И как будто мы знакомы с ней даже,

Помню чей-то был тогда день рождения.

И