Черные ножи 5 - Игорь Александрович Шенгальц

С улицы наше пристанище не было видно, но, если город начнут прочесывать, машину найдут, а следом и нас.

— Первый этаж в доме уцелел, — сказала Матильда, — бери-ка, добрый молодец, мою внучку на руки и неси ее внутрь, пока не околела.

Гришка придержал дверь, я вытащил Марту и пошел следом за старухой. Она бодрым шагом указывала путь.

— Я давно это место приметила, как и еще с десяток по городу в разных районах… так, на всякий случай. Вот, видишь, пригодилось.

— Как на вас вышло гестапо?

— Где-то, видно, ошиблась, или взяли кого-то, кто на меня мог указать… а может, просто соседи донесли. Я же не знаю, по какому поводу они явились, а ты, дорогой товарищ, у них не уточнил…

— Не до того было, знаете ли…

Первая же квартира подошла для наших целей. Окна ее выходили во двор, и бомба не причинила особых повреждений, тем не менее, ее покинули, бросив в беспорядке вещи.

Внутри пахло плесенью и затхлостью. Жилье без хозяина быстро мертвеет.

Дверцы шкафа единственной комнатушки были распахнуты, словно кто-то в спешке собирал вещи, а на столе крохотной кухоньки осталась кружка — ее так и не помыли после утреннего кофе.

На полу валялся альбом с фотографиями. Видно, хотели прихватить с собой, а потом в суматохе позабыли…

Узкая кроватка была застелена тонким покрывалом.

— Кладите ее на кровать, — быстро осмотревшись, велела Матильда.

Я аккуратно опустил девушку на ложе. Она была легкая и податливая, как кукла.

— А теперь ступайте, поищите-ка в сарайке разных тряпок, да закидайте машину сверху, — продолжала командовать Матильда, — она нам больше не понадобится, слишком приметная.

Мы с Гришей вышли во двор, обшарили ветхий, каким-то чудом уцелевший сарай, и отыскали там тент, оставшийся от прежних жильцов. Им прикрыли машину, а сверху накидали строительный мусор и всяческий хлам, попавшийся под руку. Снег уже успел завалить следы от шин, и двор выглядел девственно чистым.

— Что дальше, командир? — спросил мой боец, вытерев пот со лба.

Хотел бы я честно ответить, что понятия не имею, но… никогда не показывай перед подчиненными страх и неуверенность. Иначе будет только хуже. Солдат должен видеть, что его командир четко знает, что делает.

— Не дрейфь, Гришаня! — залихватски ухмыльнулся я. — Будем бить фрицев, что же еще? Вот где найдем, там и будем бить!

Я видел, что он тут же успокоился — это мне и надо было. Несмотря на то, что Гриша увязался за мной по собственной инициативе, я, как старший по званию, нес за него ответственность, хотел того или нет.

Мы вернулись в комнатушку, где Матильда Юрьевна уже начала наводить порядок женской рукой. На газовой горелке кипятилась вода в чайнике, а на столе стояла вазочка с сухарями.

— Так-с, молодые люди, — она осмотрела нас с ног до головы, — а теперь нужно заняться вами. Пробегитесь по квартирам, да найдите подходящие по фигуре вещи — наверняка что-то должно остаться от прежних жильцов. В этом вам появляться на улице больше нельзя. Вся полиция и тайные службы Берлина наверняка уже осведомлены о розыске высокого офицера СС и солдата при нем, так что проверять будут всех и каждого, невзирая на чины и пропуска.

Я был с ней согласен, скинул с себя шинель и приказал Гришке прошерстить квартиры в поисках неброских вещей. Тот умчался выполнять задание, а я сел на стул, налил кипятка из чайника и задумался. Нужно было выработать план дальнейших действий. Нужно прорываться к своим… но ведь задание Зотова не выполнено. Да, Марту Мюллер — она же Матильда Юрьевна — я нашел, но пленка до сих пор в моем кармане, и отдавать ее старушке смысла нет.

— Вы правильно размышляете, юноша. Вижу по вашему лицу, — Матильда присела на стул напротив меня. — Я могу умереть в любой момент, так что рассчитывать на мое деятельное участие не стоит. И все же… полагаю, что сумею оказаться кое в чем полезной…

Я хлебал кипяток и слушал, давно сообразив, что старушка очень непростая. Нет, понятно было и так, что агент в центре Берлина — это человек опытный и надежный, но Матильда обладала главным качеством — абсолютным самоконтролем. Вот только здоровье ее подвело.

Но договорить она не успела.

В этот момент глаза девушки, до этого мирно лежащей на кровати, широко распахнулись. Она резко села, спустив ноги на пол, и замерла в изумлении. Еще бы — только что она находилась в машине с двумя страшными русскими, что едят детей… мгновение — и она уже в постели, а рядом все тот же людоед, сидит, причмокивает губами, да глазами жадно зыркает.

— А-а-а! — крик только начал зарождаться в ее груди, но тут вмешалась старушка.

Она встала со стула, вперила указательный перст в сторону внучки и раскатисто, как генерал на плацу, пророкотала на немецком:

— Halt die Klappe, Marta!

*( нем. грубое) Заткнись, Марта!

И Марта замолкла, а кто бы не замолк. Даже я подавился кипятком, а Гришка в коридоре, судя по всему, споткнулся и чуть не покатился по ступеням.

Девушка испуганно открывала и закрывала рот и смогла пролепетать лишь:

— Oma*?

*( нем.) Бабуля?

— А кто же еще, малышка! Ну-ка, успокойся, — контраст грубого окрика с заботливым и нежным голосом любящего человека, которым теперь заговорила с внучкой Матильда, был разительным. Но это подействовало. Я видел, что Марта, готовая сорваться в истерику, мгновенно успокоилась и уже осматривалась по сторонам с любопытством.

— Бабушка, меня похитили! — они говорили по-немецки, и я не вмешивался, прихлебывая кипяток.

— Тебя спасли, дорогая! — торжественным тоном возразила Матильда Юрьевна. — Если бы не эти юные господа, сейчас тебя бы пытали в подвалах Гестапо… и меня тоже.

— Что такое ты говоришь? Это невозможно! — от возмущения Марта вскочила на ноги, и я насторожился — если она попытается выскользнуть за дверь, я успею ее перехватить. Но этого не понадобилось.

— ТЫ МНЕ НЕ ВЕРИШЬ? — в этот раз старушка не повысила голос, наоборот, говорила едва слышно, но от нее во все стороны потекла такая сильная энергия, что я все же подавился, а Марта рухнула обратно на постель.

В этот