"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор
Однако по-настоящему, как ни странно, задумался Олег над всем этим только после отъезда Штейнбрюка в Москву с полной авоськой такой информации, что им – сотрудникам Разведупра РККА – проверять ее теперь и перепроверять, хорошо, если не до конца года. И ведь платить по счетам тоже придется. И Штейнбрюк все это хорошо знал и понимал. Это же аксиома: хочешь дружить, продемонстрируй свое желание, потому что любовь и дружба – это такие типы отношений, когда без взаимности не обойтись.
Последняя мысль заставила Олега снова взглянуть на Татьяну, которая неожиданно притихла пару минут назад, по-видимому, задумавшись о чем-то своем. Но стоило Ицковичу на нее посмотреть, она это почувствовала – «Ведьма! Впрочем, все бабы ведьмы…» – и, вынырнув из своего «где-то там», вернула ему взгляд.
– Неужели ты заранее был уверен, что…
– Какой ответ ты хотела бы услышать? – сейчас он не шутил.
– Даже не знаю… – похоже, ее донимали те же вопросы, что и его.
– Думаю, что знаю ответ, – Олег все-таки вынул еще одну сигарету и закурил. – Нас, так называемых «простых людей», с детства воспитывают в уверенности что вожди – премьеры, президенты, генералы – это какие-то особые существа. Но знаешь, глядя на них – будь они советские, американские, израильские или русские – ни разу не увидел в этих особях ни единого проблеска гениальности. Иногда среди них попадаются способные, в редких случаях – талантливые, но гении? Гении занимаются теоретической физикой, пишут романы и философские трактаты, а политикой занимаются обычные, порой даже не слишком умные господа.
– Но разведчики… – попробовала возразить Татьяна. – Эксперты разные…
– И что? – пожал плечами Олег. – Ты же сама обвела их вокруг пальца на допросах. Неужели ты думаешь, что женщина – топ-менеджер из Москвы двухтысячных – так сильно уступает по уму, жесткости или способности чувствовать момент всем этим Берзиным да Шелленбергам? Ничуть. Уж поверь мне, я все-таки психолог… А теперь посмотри на вещи трезво. Вот Штейнбрюк. Кто он?
– Начальник Западного отдела Разведупра…
– А Витя бизнесмен и кандидат химических наук…
– Ты имеешь в виду образование? – нахмурилась Татьяна.
– И образование тоже, – кивнул Олег. – Какое у него, у Отто Штейнбрюка, образование? Школа… гимназия… не знаю, что там у них тогда в Австро-Венгрии было… затем офицерская школа, если он действительно офицер, или краткосрочные курсы каких-нибудь их «прапорщиков»… ну и, возможно, академия РККА. Я не знаю… Но пусть академия… И что? И я школу закончил, и, между прочим, хорошую, а потом медицинский факультет Техниона[100], и спецкурс по нейропсихологии в Карнеги-Меллон[101], и докторат в Тель-авивском университете… Как думаешь, у кого кругозор шире и образованность выше? А ведь это я еще о Басте ничего не сказал, а он у нас доктор философии…
– Ты хвастун! – улыбнулась Таня, но улыбка была скорее понимающая, чем наоборот.
– А то?! – улыбнулся и Олег. – Меня когда… – но рассказывать Тане, как его по мозгам шарахнуло, почему-то не хотелось.
«Русский» – «сеген» (старший лейтенант) Олег Ицкович, Долина Бекаа (Бекаат Леванон), 11 июня 1982 года
– Русский, – в наушнике со всеми характерными для коммуникатора скрипами и тресками шуршит голос командира, – говорит Багет. Ну, что ты выставился! Ты же не трахаться сюда пришел!
Вообще-то комроты Омер – позывной «Багет» – сказал не «русский», а «харуси» с ударениями на первом и последнем слогах. Получается, не просто русский, а «тот самый, один-единственный русский». И это, разумеется, Ицкович, хотя во взводе есть еще парочка «русских», не говоря уже о роте. Но – да, «харуси» – один-единственный, и это Олег.
– Всем Пирожкам! – объявляет он, переключаясь на взводную сеть. – Говорит «Главный пирожок», всем сдать к деревьям. Кибенимат. Я все сказал.
«Кибенимат» – это как подпись, лучше любого позывного. Это «русский» так прикалывается, потому что воспроизвести аутентичный русский мат могут только «русские» и примкнувшие к ним «румыны».
– Дани, это и тебя касается, мой друг. Сдай, пожалуйста, назад и не делай вид, что не слышал.
Водитель не отвечает, но дает газ и врубает задний ход.
Танк пятится, медленно взбираясь по каменистому склону. Олег высовывается из люка и пытается «определиться с неприятностями», то есть разглядеть среди поднятой гусеницами пыли препятствия – вроде чреватых проблемами скальных выходов, но ничего толком не видно. Слева от них, добавляя дыма и пыли, карабкается на гору начавший подъем на несколько секунд раньше «Пирожок-2». Справа – тоже обогнавший командира «Пирожок-4». Третий «пай» замешкался и несколько отстал, тяжело ворочаясь среди колючих кустов и крупных валунов на крайне левом фланге.
– Не торопись, – предлагает Олег своему водителю, оценив крутизну склона. – Не гони лошадей, Дани. Здесь угол большой, как бы не навернуться на фиг!
Мысль о падении «с переворачиванием» подтягивает за собой другую, грустную, мысль: «могут ведь и пальнуть».
Олег поворачивается лицом к долине. Если смотреть над уровнем «запыления», вид со склона горы Джабель Барук открывается, прямо сказать, изумительный, вот только на той стороне – всего в каких-то трех километрах по прямой – засели сирийцы, их покоцанная[102] накануне Третья бронетанковая дивизия. И щекочет яйца холодком нетривиальное предположение: а что как у арабов есть про запас какая-нибудь хрень покруче танковой стопятнадцатимиллиметровой пушки? Впрочем, как помнилось из давнего уже курса подготовки, и «елда» с Т-62 могла закинуть осколочно-фугасный снаряд аж на шесть километров. Не подкалиберный, конечно, тем более не кумулятивный, однако проверять на себе эффективность такой стрельбы не хотелось. Особенно если торчишь из башни «Паттона», словно средний палец в американском нецензурном жесте.
Танки ревут, пыль, ожившая под легким ветерком, тянущим вдоль горного склона, начинает подниматься выше. А еще выше – над пылью и танками, над долиной и горами – растворяется в хрустальной голубизне необъятный купол летнего неба, чистого, прозрачного, наполненного лишь солнечным сиянием. Впрочем, тут же – словно желая вернуть Ицковича к реальности – над долиной проносится пара геликоптеров.
«Хорошо хоть не сирийские…» – но додумать не удается.
«Всем Самцам, – раздается в эфире на батальонной волне, – говорит Главный Самец, противник с фронта, огонь!»
…Резервистов подняли по тревоге за три дня до начала операции «Мир Галилее»[103]. Ну, то есть, что дело идет к войне, не знали только дураки и дети. Однако танкистам «цав шмоне»[104] разослали буквально накануне. А
