Пауки в банке - Александр Георгиевич Шавкунов

* * *

Мир тряхнуло, и Грэйн швырнуло из койки на стену, накренившуюся почти до земли. Ремни койки удержали, но мимо пронеслась вся незакреплённая аппаратура. Врезались в стену и отлетели на пол с хрустом и треском. Коротко брызнули искры, и фургон поглотила тьма. Среди запахов стерильности и лекарство обозначился смрад горелой проводки.

Контейнер остановился и выровнялся, вновь породив треск и грохот. Проводкой дохнуло сильнее, и наступила тишина. Грэйн вжалась в подушку, молясь Отцу Неба, чтобы не начался пожар. Чтобы у горян была команда спасти, а не устранить…

Простреленная голова болит несмотря на конские дозы обезболивающего. Всё-таки не всю боль можно блокировать. Пустой желудок выворачивает наизнанку от ужаса и нарастающего смрада. Грэйн натянула на лицо больничный халат, оголив живот. Попыталась дышать через ткань. Разбитая аппаратура сочится чёрным дымом.

Где-то за головой, к облегчению Грэйн загудел кондиционер, всасывая гарь. Облегчение длилось недолго. Вытяжка позади, а значит, весь дым пойдёт через неё.

Девушка застонала, перевернулась на живот, вертясь в ремнях, как угорь. Часто замирая от разрывной боли в черепе. Наконец, уткнулась лицом в матрас и рыча потянула покрывало. Сухая ткань слабая защита от дыма, но лучше так, чем вдыхать полной грудью. В горле горечь превращается в ржавые шипы, что впиваются в нежную плоть.

Время тянется, как застывающая карамель. Грэйн сжалась в комок, против воли представляя, дым и прячущееся за ним пламя заполняет мир. Воображение усиливает жар и удушье. Девушка прижала кулаки к груди, вдавила лицо в подушку. Боль, пульсирующая в черепе, перестала быть такой значимой.

Нечто ударилось о стенки контейнера, заскрипел, завизжал металл и внутрь брызнули искры. Широким конусом пересекли помещение и ударились в противоположную стену. Вместе с ними контейнер наполнил свет и холодный воздух.

В расширяющуюся щель протиснулся ствол винтовки, кто-то выматерился на высокогорном наречии. Край оттянулся под давлением «рычаг», и в него вцепились пальцы в жёстких тактических перчатках. Где каждая фаланга прикрыта пластинкой, делая их схожими с латными. Только пластинки из металлического стекла, аморфного металла. В таких перчатках удобно карабкаться по скалам, и в бою пальцы защищены от осколков.

Двое мужчин оттянули лист слоёного металла. Один с винтовкой наперёд заглянул внутрь, крикнул остальным. Полез внутрь, пока УШМ расширяет проход. Грэйн вперила в него дикий взгляд, как кошка, загнанная в угол, ожидая пули в лицо. Ещё одной. А может, в этот раз в грудь?

Мужчина пробился через поваленную и дымящую аппаратуру, винтовку отпустил, и она повисла на ремнях. В правой руке сверкнул нож с пугающе длинным лезвием. Кажется, на металле отразилось искажённое лицо в бинтах. Десантник ухватил девушку за плечо и полоснул ножом по ремням, деловито и даже не обращая внимания на её страх. Освободив, осмотрел девушку на предмет травм. Сощурился, оценив бинты на черепе и проступающие сквозь них пятна крови.

— Носилки, цель ранена! — Крикнул он, спрятал нож в ножны на левой стороне груди, подвешенные рукоятью вниз.

Проход расширили, и кусок стены упал на землю как пандус. Внутрь заглянуло ещё несколько мужчин, и Грэйн увидела за их спинами массивный транспортный вертолёт. К раздутому боку машины наспех приварены пучки труб с тепловыми ловушками.

Спаренные винты медленно вращаются, и ветер гонит по рыхлой земле мелкую пыль. Вдали возвышается полоса деревьев, а за ней только небо. Сильные руки подхватили Грэйн, придерживая голову, как младенцу, чьи мышцы шеи ещё не окрепли. Она сама прижалась к груди военного и на миг забылась, разомлев от облегчения.

Металлизированные пальцы холодят кожу через тонкую ткань, ветер задувает под «подол». За пределами контейнера на неё обрушились звуки, тяжёлые, как скалы. Рокот винтов, рёв реактивных двигателей и голоса. Проклятье… боль в ране усилилась. Порыв ветра швырнул в лицо мелкую пыль, Грэйн оторвали от груди и уложили в полевые носилки: плотная ткань, натянутая меж складных шестов.

Голову зафиксировали ремнём, и человек с нашивками медика склонился над ней. В сгиб локтя кольнуло иглой и нечто тёплое заструилось по вене.

Двое десантников подняли носилки, потянули к вертолёту. Грэйн скосила глаза и увидела покосившийся фургон с метками медицинской службы. Развороченную кабину и двух человек на чёрной земле. Один лежит лицом вниз, всё ещё сжимая короткий автомат. Второй привалился колесу, и пустые глаза смотрят в холодное синее небо.

* * *

Нирел вырвался из зоны досягаемости с мерзким привкусом на языке. Как и всякий раз, когда его отрывают от любимого дела против воли. Истребитель мчится над лесом, догоняя Винель. Топливо сгорает стремительно, надо бы подняться выше и отключить двигатели. Позволяя подъёмной силе и инерции, нести его к цели.

Но нет, нельзя. ДРЛО может отследить до аэропорта. А это совсем нежелательно.

Верхушки сосен, кажется, касаются днища истребителя. Передатчик потрескивает, автоматически переключая частоты. Нирел поджал губы, часть души осталась позади, сражаясь, летая и кружа с вражеским пилотом. Полёт, как занятие любовью, вдвое приятнее.

Вместе с этим разрастается гадостное чувство и тревога. Что стало с сопровождением грузовика? С водителем и охраной?

Неужели их бросили насмерть? Ради чего?

Щелчок и сквозь помехи пробился голос диспетчера:

— Сирин-пять, как слышно?

— Слышу вас хорошо, приближаюсь.

— Вас понял, полоса свободна.

Впереди лес поредел, проступила чёрная полоса без разметки. Среди вечнозелёных елей и красно-жёлтых крон угадываются массивные решётки систем раннего обнаружения. По краям полосы застыли грузовики с натянутой между ними маскировочной сетью.

Нирел выдохнул и направил истребитель вниз.

Сбросил скорость, выровнял… шасси ударили в асфальт, и ощущение скорости резко изменилось. Мелькающие по бокам деревья, постройки и машины, создают иллюзию ускорения. Нирел вжался в кресло, скорость упала до обычного автомобиля. Истребитель, повинуясь пилоту, свернул на боковую «трассу» и закатился скрытый ангар. Со стороны неотличимый от холма. Под потолком с дребезжанием вспыхнули лампы. Осветили второй истребитель.

Нирел откинул фонарь и вылез на крыло, прошёлся, разминая спину. С другой стороны техники подгоняют заправщик, приветствуют, вскидывая руки.

— Ваша напарница в столовой! — Крикнул один и махнул масляной тряпкой на выход. — Отдохните, у нас всё равно до завтра режим тишины!

Нирел кивнул и спрыгнул с крыла, в последний момент ухватившись за край, повиснув и мягко опустившись на бетон. После полёта ходьба воспринимается, как шутка.

Выйдя из ангара, остановился, наблюдая, как грузовики выезжают на трассу. Маскировочная сетка натягивается между ними наподобие строительных кранов. Со стороны маскировка кажется бесполезной, но для пилота, несущегося на уровне облаков, сеть едва ли