Пауки в банке - Александр Георгиевич Шавкунов

Рядом с койкой сидит мужчина и методично зачитывает заранее подготовленный текст в микрофон.

Препараты делают человека внушаемым, хорошо поставленная речь закладывает базу воспоминаний. Запах же закрепляет их, служит спусковым крючком или предохранителем. Мерил наблюдает за действием, чувствуя себя слегка странно. Есть во всей операции нечто сюрреалистичное. На самом деле человеческая память и сознание — забавные штуки. Простым повторением кого угодно можно убедить в чём угодно. Даже без препаратов, просто давлением мнения и авторитета. Человек будет свято уверен, что чёрная пирамида — это белый круг.

Сейчас горянку уверяют, что она двойной агент. Что ей за помощь обещан доступ ко всем архивам, что родное государство предало её и пыталось убить. Последнее правда, но правда лишь укрепляющая ложь.

Диктор через равные промежутки чеканит цифры, логические маркеры, что сказанные вскользь оживят воспоминания, наполнят их правдоподобностью. Как случайно брошенное слово или жест пробуждают в нас воспоминания из детства. Самое поразительное, что даже особо стараться не надо: наметай скелет воспоминания и мозг сам нарастит мясо деталей, которое будет корректировать время от времени.

Закончив наблюдение, Мерил вышел из палаты, прошёл мимо караула военной полиции. Коридор пуст — всех больных перевели на этаж ниже или в другие поликлиники. У лифта тоже стоит охрана, как и на первом этаже. На крыше соседнего здания снайперы, и два десятка агентов разбросаны по улице и соседним кварталам.

Президента охраняют хуже!

Что и логично. Сейчас эта девушка важнее, ведь она обладает информацией, возможно, самой важной в истории.

Город затягивает пёстрый сумрак, раскрашенный рекламными экранами, огнями фар и светофорами. Перебежав дорогу по пешеходному переходу, Мерил очутился в кафе среднего пошиба, полном народа. Играет музыка, голоса похожи на шелест морского прибоя. Сводный столик у панорамного окна — не самое лучшее место. Мерил предпочёл бы в углу, подальше от любых окон. Он слишком хорошо знает, как уязвим человек у окна для снайперов и простых стрелков: достаточно крошечной щели между штор — и твои мозги украсят соседнюю стену.

Впрочем, лучше смотреть на город, чем на бетонную стену или затылок соседа. В жизни Мерила были годы, когда при взгляде на затылок рука сама тянулась к пистолету. Так что смотреть на них совсем не хочется.

Он заказал кофе и кусок пиццы, просто чтобы забить чувство голода и тревогу.

Над улицей величаво двигается ретрансляционный дирижабль, огромный пузырь, обвешенный аппаратурой. В сумерках мерцают бортовые огни. Сама конструкция выглядит как обрюзгший двойник военной версии — рыхлая и уязвимая. Перед ней мелькает хищная тень, кружит, оглядывая крыши домов. Ручной сокол, отпугивающий от аппаратуры городских птиц. Как оказалось, голуби для городской сети опаснее любых врагов.

Миловидная официантка с пирсингом в переносице поставила перед Мерилом бумажный стакан с кофе и тарелку с куском пиццы. Агент кивнул и с противоречивыми чувствами посмотрел на бледный, словно высушенный, кусок помидора на рыхлом треугольнике запечённого теста. Выглядело так, будто её уже пытались есть…

Кофе на вкус — как цементная пыль с гудроном. Хотя бы кофеин есть. Мерил откинулся на диванчике, потягивая горячий напиток и раздумывая, стоит ли рисковать здоровьем и попробовать пиццу? Голод она утолит, но сколько времени он потеряет в туалете?.. Впрочем, он и без того почти живёт в больнице…

Музыка заглохла, а улицу осветило красным светом от множества рекламных экранов вдоль дороги. Мерил поперхнулся. Тягучий, механически дрожащий голос загремел отовсюду. Он едва разобрал слова, искажённые помехами: предупреждение об опасности и просьба найти укрытие. Агент постучал кулаком по груди, отпил кофе.

Ну, если по городу нанесут удар, это будет печально. Умереть в дешёвом кафе с привкусом дрянного кофе на языке — такое разве что врагу пожелаешь. С другой стороны, он уже ничего не изменит, а значит, и беспокоиться не стоит. Ракету или авиацию врага могут и перехватить.

Этого мнения придерживается только Мерил. Остальные посетители с воплями выбегают на улицу. В дверях случился затор, и створка с хрустом откинулась, повисла на нижней петле, кренясь. На улице разгорается не паника, но тревожная растерянность, непонимание, куда бежать и что делать. На перекрёстке столкнулись две машины, а в них врезались ещё пять. Последним, как вишенка на десерте, влетел грузовик.

Мерил, оставшись один, решил попробовать пиццу.

* * *

Нирел поднял истребитель в воздух с тем же восторгом, что и в первый раз. В шлемофон гудит голос диспетчера. Воздушную границу пересекли самолёты неопознанного противника. Визуального контакта нет. Ретрансляционные станции и пункты наблюдения в том направлении молчат.

Звено направилось к цели, по очереди сбрасывая одноразовые дроны‑ретрансляторы, выстраивая локальную сеть со штабом и получая корректировки. Впереди над подёрнутым облаками лесом двигаются тяжёлые бомбардировщики. Пять единиц. Огромные, как танкеры с крыльями.

— Штаб, это Сирин‑Пять, вижу цель. Пять бомбардировщиков горян, сопровождения не наблюдаю.

— Вас понял, Сирин‑Пять, — отчеканил диспетчер, замолк, выслушивая инструкции. — По возможности принудить к приземлению, в случае отказа — сбить.

— Принято.

Ожидаемо. Звено распалось, сближаясь с бомбардировщиками и сообщая им приказ следовать на ближайший аэропорт через УМРД* (устройство малого радиуса действия). Конечно же, они не подчинятся, только если не залетели случайно. Вот только пять бомбардировщиков границы случайно не пересекают. Эти самолёты просто так даже ангар не покидают — прячутся в норах из бетона и стали, ожидая войны.

Нирел почти не удивился, когда из облаков под ними вырвались истребители голубой расцветки. Понеслись наперехват с пугающе близкой дистанции, не оставляя времени на манёвр. Нирел заломил штурвал и вдавил педаль сброса высоты. Истребитель рухнул навстречу врагу, только набирая скорость. Если не можешь разорвать дистанцию, лучше ввести врага в заблуждение.

Шлемофон разрывается от голосов во временной сети. Через шум пробивается размеренный голос диспетчера. Истребитель пронёсся мимо горянина, почти срезав крылом фонарь, и пробил облака. Нирел сразу задрал штурвал и до отказа дёрнул рукоять управления двигателем. Старая машина явственно застонала, взревели турбины, и падение замедлилось. Перегрузка вдавила пилота в кресло до крови на губах, до чёрных пятен в глазах. Всего на миг истребитель замер в равновесии гравитации и ускорения, а затем рванул вверх, всё ускоряясь. Вновь пробив облака, Нирел увидел суматошный бой, двигающиеся над ним бомбардировщики и немыслимо яркое солнце, похожее на монетку сквозь визор шлемофона.

Резкий сигнал захвата цели вывел из ступора. Нирел вдавил кнопку, и ракета сорвалась из‑под крыла, понеслась к цели, оставляя стремительно истаивающий туманный след. Горянин вильнул в сторону, сбрасывая шлейф сияющих тепловых ловушек, словно безумец, разбрасывающий тлеющие угли. Палец