Пауки в банке - Александр Георгиевич Шавкунов

«БРРРРРРР»

Полоса почти светящихся пуль перечеркнула фонарь и фюзеляж истребителя. Тот качнулся, будто стараясь набрать высоту, и исчез в огненной вспышке.

Кто‑то по каналу эскадрильи умоляет снять врага с хвоста. На экране мелькают сигналы товарищей. Нирел огляделся, нашёл удирающего сослуживца совсем рядом. У того на хвосте горянин, подбирается ближе, пуская короткие очереди из пушки.

Первый позыв — помочь товарищу. Плевать на земные разногласия, в воздухе они другие люди. Но Нирел посмотрел на бомбардировщики, успевшие пролететь над схваткой, как белые лебеди над дерущимися воронами. Нет. Он не будет помогать — задание сбить бомбардировщики, конвой врага это просто помеха.

Сирин‑Пять устремился в погоню, набирая высоту. Над крыльями появились туманные змейки — предвестники сверхзвукового ускорения. В визоре шлемофона все три цели пометились красными треугольниками. Синими… Зелёными!

Первая ракета вырвалась из‑под крыла и устремилась к цели, но была «сбита» залпом ловушек и безвредно ушла в сторону, влекомая ложными огнями.

Вторая ракета ударила над турбиной, расцвела рубиновым цветком из огня и обломков. Бомбардировщик вильнул, корпус надломился и треснул. Почти бесшумно обломки, окутанные чёрным дымом, рухнули в белоснежные облака и исчезли в их глубине, словно и не существовали вовсе.

Наконец, Нирела заметили. Горянин, до этого гонявший его сослуживца, метнулся вдогонку. Но слишком поздно — второй бомбардировщик лишился крыла и, закружив, нырнул в облака. Заверещала система тревоги о приближающейся ракете. Нирел сцепил зубы и отправил истребитель в крутой финт, почти мгновенно развернувшись носом к атаке. Ракета пролетела мимо, исчезла в бесконечной синеве неба. А по корпусу, высекая искры, прошлась очередь из пушки. Срикошетившая пуля ударилась в фонарь и отлетела, оставив глубокую царапину.

Нирел закружил, стараясь сбить нового врага и вернуться к последней цели. Горянин же вцепился в него, как хорёк: всё время рядом, всё время в напряжении. Оба истребителя «сцепились», как псы, стараясь вскрыть друг другу глотки. Нирел перестал слышать товарищей — только стук сердца и рёв реактивного двигателя. Весь мир сузился до стремительной точки за пределами фонаря, то и дело оказывающейся позади и норовящей подбить ракетой или очередью из пушки.

Они кружат, сближаясь настолько, что могут заглянуть друг другу в глаза. Нирел выдохнул, в очередной раз заходя врагу в хвост и уже понимая, что ракета не достигнет цели.

— Все цели сбиты, — по общей связи пронёсся сиплый голос. — Повторяю, Сирин‑Один Штабу: все цели сбиты.

Горянин вильнул крыльями, будто прощаясь, и скрылся за облаками вместе с остатками своего звена. Оставив Нирела со странным чувством потери — так, наверное, чувствует себя щенок на прогулке, когда его друга забирают домой. Странно это всё…

Последний бомбардировщик падает, объятый дымом. Облака успели разойтись, и видно, как он разбивается о скалистое предгорье. Огня почти нет, только смоляно‑чёрный дым — очень много дыма. Нирел вздохнул, облизнул губы и вышел на связь:

— Говорит Сирин‑Пять, получил повреждения средней тяжести. Подготовьте ремонтников.

— Вас понял, Сирин‑Пять, возвращайтесь…

Голос диспетчера искажают помехи, то и дело скрывая речь за шелестом белого шума. Нирел вернул истребитель в построение и краем сознания отметил, что звено лишилось двоих.

* * *

Горный аэродром, скрытый от чужих глаз скалами и самой погодой, принял три голубых истребителя. Потрёпанные машины опустились на бетонную полосу с визгом шин, замедлились и почти у самых ангаров остановились. На полосу, как муравьи, высыпали ремонтные бригады с тягачами и инструментами для срочного ремонта. Одному истребителю повредило топливный бак.

Ко всем троим подставили лестницы. Фонарь приземлившегося первым съехал в сторону, и под лучи холодного солнца выбрался пилот. Почти выпал из кабины, не заметив лестницы, с раздражением сорвал шлемофон и бросил в кресло. Свет рассыпался искрами по иссиня‑чёрным волосам, гораздо длиннее положенного уставом. Пилот откинула их за спину и выбралась из кабины на негнущихся ногах. Съехала по лестнице, не касаясь ступеней, и, ударившись подошвами о бетон, села прямо на полосу. Обхватила голову руками, закричала, вскидывая блестящее от слёз лицо к голубому небу.

Кто‑то помог ей встать, отвёл в сторону и передал подоспевшим товарищам — пилотам, что остались без вылета или уже вернулись с другого. Она пошла с ними, продолжая утирать слёзы рукавом, пока уголки глаз не покраснели. В руки сунули стальную фляжку, и девушка, не раздумывая, хлебнула из неё. Рот и глотку ошпарило смесью медицинского спирта, воды и томатного сока. Она согнулась пополам, зашлась хриплым кашлем. Фляжку вырвали из рук и захлопали по спине.

Девушка прохрипела нечто, отмахнулась — и всё прекратилось. Выпрямившись, она обнаружила себя в казарме, наедине с рослым мужчиной в форме пилота без нашивок о звании и группе крови. Короткие седые волосы, недельная щетина, больше похожая на серебряные иглы, и твёрдое как камень лицо, украшенное орлиным носом. Он молча закрутил крышку фляжки и смотрел на девушку.

— Граок… — выдохнула она, всхлипнула и бросилась к нему, зарылась лицом в широкую грудь. — Граок! Я потеряла их! Потеряла!

Широкая ладонь пригладила волосы — странно, но от этого стало немного спокойнее.

— Брен… — прошептал старик неожиданно мягко, продолжая гладить по голове. — Такое случается. В этом нет твоей вины.

— Я увлеклась битвой… я забыла про сопровождение! Это всё моя вина!

— Нет. Это вина тех, кто направил нас в бой. Мы солдаты, Брен, у нас нет ответственности за победы и поражения.

— Но…

— Отдыхай, это просто мелкая неудача, — твёрдо сказал Граок. — Скоро будут ещё вылеты. Мы пробились на семи участках из двенадцати. На четырёх высадили десант и уже расчищаем пространство. Так что считай, вы смогли отвлечь врага и принести нам победу.

Бренен опустилась на койку, не разуваясь. Свернулась калачиком и обхватила колени. Да, старый инструктор прав, но всё равно — она потеряла людей. Друзей и знакомых, с которыми вместе ела и смеялась над шутками, с кем каждое утро бегала по горным тропам и горланила строевые песни.

Плевать на исход боя, она в любом случае проиграла.

Глава 6

Она пришла в себя резко, словно сознание выплеснули в череп из ведра. Открыла глаза и уставилась в потолок, слушая мерный писк, отмечающий стук сердца. Боль изломанной трещиной пересекает лицо и концентрируется над глазом. Ладонь с трудом оторвалась от больничного одеяла, коснулась скулы, глазной впадины. Бинты, жёсткие на ощупь, левый глаз закрыт мембранной накладкой. Она может им двигать, и чувствует лёгкое сопротивление «поднять» взгляд.

Однако мир слева перекрыт зыбкой тьмой. Значит, глаз всё-таки видит, иначе поле зрения обрезало