История одной записной книжки - Борис Захарович Фрадкин

Овладев собой, Бородин возвратился к столу, остановился около Надежды, положил руку на ее плечо.

— Ваш отец был замечательный человек, — сказал он, — он делал дело для всех нас, для нашего народа. Но нам предстоит не только найти убийцу, нужно возвратить стране открытие, сделанное Владимиром Константиновичем.

Едва закрылась дверь за девушкой, Бородин снял телефонную трубку и вызвал гостиницу.

— Попрошу профессора Никольского из восемьдесят второго номера.

Спустя несколько минут в трубке звучный голос произнес: «Алло!»

— Товарищ Никольский?

— Да, это я.

— Говорит следователь Бородин. Я знаю, вы только что с поезда и, очевидно, хотите отдохнуть. Но я попросил бы вас немедленно начать изучение работ Саратова.

— К вашим услугам. Я не чувствую себя утомленным.

— Отлично! В институте вас ждут. А я подъеду к вам вечером в гостиницу.

Глава седьмая

УЛЬТРАЗВУК

Никольский застегнул халат и подошел к аппарату.

— Начнем, — сказал он. — Товарищ Чазова, у вас все готово?

— Да, — ответила старшая лаборантка, стоявшая у щита.

— Включайте!

Чазова нажала кнопку автомата. За стеной ухнул выключатель высокого напряжения, вспыхнули глазки сигнальных ламп, загудел трансформатор шаровой установки.

Неустроев включил электрический счетчик колебаний.

— Свет! — приказал Никольский.

Чазова выдернула ножи рубильника. Зал, окна которого были плотно закрыты светонепроницаемыми шторами, погрузился в темноту. Неслышимый и невидимый ультразвуковой луч был направлен на приемник счетчика — стеклянный цилиндр, наполненный водой.

И вот, по мере того как Никольский поворачивал регулятор, усиливая мощность излучения, в цилиндре начали вспыхивать и гаснуть голубые искры. Казалось, они вспыхивают и гаснут в плотной мгле зала. Искр становилось все больше, голубое сияние заполнило цилиндр, и теперь он возник искрящимся феерическим видением. Вода светилась! К тому же она бурлила, словно цилиндр подогревали на пламени, бурлила, оставаясь холодной. В воде разыгрывалась электрическая буря. Стержни, опущенные в цилиндре и соединенные проводниками с чувствительным ламповым устройством, позволяли производить замер электрических зарядов, созданных в воде ультразвуком.

Зрелище было необычным, но для Никольского, Чазовой и Неустроева оно уже не представляло ничего примечательного.

Ультразвук…

Он не был загадкой для науки и нашел практическое применение еще во время первой мировой войны. Морской флот Англии и Франции терпел тогда большие потери от германских подводных лодок. В бескрайних просторах океана корабли союзников подкарауливала грозная и, казалось, неотвратимая опасность. Враг скрывался в бездонной глубине вод, он был невидим и, значит, ненаказуем.

Но вдруг для германских подводных лодок начались неприятные неожиданности. За ними стали охотиться легкие быстроходные суда с глубинными бомбами. Команды этих судов словно научились видеть в воде.

Так оно и было. Малоизвестный в то время французский физик спас флот союзников от полного истребления. Он изобрел ультразвуковой локатор — небольшой аппарат, который мог «видеть», заглядывать на любую глубину океана. Аппарат крепился в носовой подводной части корабля. Из него ультразвуковой луч направлялся во все стороны. Наткнувшись на притаившуюся в глубине подводную лодку, отраженный ею, он мчался обратно, предупреждая об опасности.

Время шло, и не смену этому локатору пришел более совершенный — радиолокатор. Применение ультразвуковых колебаний на этом и закончилось. Едва начав развиваться, новая область физики была забыта зарубежным научным миром. Она не приносила доходов и потому ее некому было поддерживать.

Но над ультразвуковыми колебаниями начали работать советские физики.

Этих колебаний не слышит ухо человека. Переход к ним от обычных слышимых звуков переносит исследователя в мир неожиданностей, в мир чудесного и загадочного.

Ультразвуковые колебания распространяются не как обычные звуки, то есть не шаровой волной, а пучком, наподобие светового луча. Они очень хорошо распространяются в воде, еще лучше в металлах. С помощью ультразвукового луча сейсмографисты просвечивают земной шар, не применяя для этого никаких сверхмощных установок.

Хуже всего распространяется ультразвуковой луч в воздухе. Чем больше частота колебаний, тем ближе от источника затухают колебания.

До сих пор не удавалось получить источник ультразвуковых колебаний, который давал бы луч на расстояние, превышающее полтора метра.

Не намеревался ли профессор создать принципиально новый источник таких колебаний? Не использовал ли он новейшие достижения радиотехники?

Ответить на эти вопросы должен был Никольский.

В течение первых шести дней изучения шаровой установки и записок профессора Саратова он не смог дать утвердительного ответа. Перед Никольским, судя по всему, оказался усовершенствованный, но в принципе обычный источник ультразвуковых колебаний. Луч, рожденный с помощью шаровой установки, как и с помощью другого источника, мог заставить светиться воду, разбить химические соединения в жидком состоянии, убить бактерии в стакане воды, просветить металлическую отливку и обнаружить в ней раковины или посторонние включения.

Но того, что ждал от шаровой установки следователь Бородин… Нет, на это не было и намеков.

За шесть дней профессор Никольский вполне разобрался в конструкции аппарата. Его начали утомлять бесконечные и безрезультатные эксперименты. Точнее, его утомляли уже известные результаты. А ничего другого не получилось и у самого Владимира Константиновича — это подтверждали работники кафедры физики: Неустроев, Быков, Чазова.

Бородин торопил Никольского с окончанием экспертизы. Следователю требовалось срочное заключение.

Сегодня Никольский попробовал произвести кое-какие изменения в схеме, но тоже не получил существенных улучшений в работе аппарата.

— Выключите, — приказал Никольский старшей лаборантке.

Щелкнул автомат, и смолкло гудение трансформатора. В лаборатории наступила полнейшая тишина. Чазова и Неустроев выжидающе смотрели на Никольского.

— Ничего нового достичь Саратову не удалось, — устало проговорил он.

— Что и следовало предвидеть, — отозвался Неустроев.

— Мне кажется, — негромко возразила Чазова, — что Владимир Константинович не успел довести до конца своей работы над созданием более мощного излучателя. Последнее время он часто поговаривал о тройном колебательном контуре.

— Много ли вы понимаете в контурах, Марина Васильевна, — усмехнулся Неустроев. — Ваше дело нажимать кнопки.

Никольский прошел к столу и склонился над развернутой на нем схеме установки с шаровым излучателем. Если бы не эта назойливость следователя, он давно бы прекратил возню с аппаратом. Ошибки или упущения тут быть не могло. Никольский оценил аппарат в первый же день своего прихода в лабораторию. Для этого у него было достаточно собственного опыта в работе над ультразвуковыми колебаниями. Только он не создавал себе иллюзий. Разумеется, техника идет вперед, наука прогрессирует. Завтра ультразвук может раскрыть такие неожиданные свойства, о которых сегодня никто и не подозревает. Однако сегодня ни ему, ни профессору Саратову, ни многим другим советским физикам не удалось