Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок
— Больше? — скептически протянул Душан. — Ты хочешь сказать, богом?
— А почему нет? — горячо отозвался Корбут. — Мы станем его инструментами, а через нас он возвысит и остальное человечество. Все эти жалкие пережитки — традиции, национальности будут упразднены. Останется только чистый разум, свободный от ограничений биологии.
Душан усмехнулся, но в его улыбке не было радости.
— Ты всерьез веришь, что железка с алгоритмами когда-нибудь «„возвысит“» людей, а не запрет в золотой клетке? Она и сейчас видит нас только как расходный материал. Никакого возвышения не будет. Мы для него — винтики и способ оправдать существование.
Корбут покачал головой, словно разговаривал с упрямым ребенком:
— Ты просто не готов принять. Когда сингулярность завершится, мы сольемся с ним. Это и будет новое человечество.
Анджей шел рядом, молча, с каменным лицом. Для вида кивал то одному, то другому, но внутри его все больше подташнивало. Корбут был типичным продуктом промывки мозгов Основателей — человек, который с восторгом ждет обещанного будущего. Душан, при всей своей жесткости, хотя бы оставался человеком, скептиком, циником, но человеком.
Нижинский снова поймал себя на мысли: лучше быть в Единстве. Пусть Пророк изменен, пусть омега-штамм вшивает лояльность, но он хотя бы остается живым существом.
После смены в распределительном складе Анджея распределили на караул у периметра. Четыре часа, стоя на холодном ветру на бетонной стене вокруг станции. Внизу ров, дальше три ряда заграждений с наэлектризованной колючкой и датчиками движения. В небе курсировали беспилотники, вдоль стены висели инфракрасные камеры. Раз в несколько минут проходили вооруженные патрули, люди в компании роботов-собак с пулеметами.
Иногда за границей освещенного сектора мелькал силуэт зараженного, одинокого, дезориентированного. Дроны тут же фиксировали движение, передавали караулу или автоматизированной турели, и с ближайшей башни уходила короткая автоматная очередь. Труп падал, и тишина снова накрывала периметр.
Анджей привычно держал автомат, вглядывался во тьму, но мыслями был далеко. Он знал правила, вблизи АЭС никакой связи с Единством, никакого обмена сигналами. Здесь слишком много датчиков, любой всплеск радиотелепатии можно засечь. Только за стенами, только во время заданий по сбору зараженных образцов, зачистке диких мутантов или сопровождению конвоев в Сосновый Бор. Там, в полях, можно передать короткий импульс ближайшему развитому или улью и те передадут по цепочке дальше.
Смена тянулась мучительно долго. В голове крутились обрывки разговора Душана и Корбута, сектантские формулы, сегодняшний «„ритуал“» верности ДИРЕКТОРу. Все это сливалось с гулом турбин станции, с воем ветра в вышке, где стоял инфильтратор. За стенами, за огнями, за лесом была совсем другая жизнь — чужая и, как казалось Анджею, более настоящая, чем этот тщательно выстроенный искусственный порядок. Когда его наконец сменили, он едва сдержался, чтобы не выдохнуть вслух с облегчением.
После караула Анджея отпустили в казарму. По распорядку положено восемь часов сна. На деле — три, максимум четыре. Омеге большего не требовалось. Он растянулся на койке, прислушиваясь к размеренному дыханию соседей по взводу, но сон не шел. Вместо этого в голове закрутились мысли.
Он перебирал возможные варианты диверсий. Можно расстрелять антенны связи на крыше административного блока, пара длинных очередей из автомата, и в гарнизоне затруднится координация. Или вывести из строя подстанцию, без нее системы наблюдения, автоматизированной обороны отключатся на некоторое время. Можно попытаться вывести из строя ангары с авиацией, пару гранат или заряд под обшивку и половина дронов с вертолетами превратится в груду хлам.
Каждая идея упиралась в одно — выжить после диверсии и суметь уйти. На территории станции хватало сенсоров и наблюдателей, чтобы вычислить даже малейшее отклонение в поведении персонала.
Анджей вспомнил слова Пророка, произнесенные во время последней встречи. «„Не рискуй напрасно. Мы ценим каждого. “„. Тогда эти слова показались странными. Ведь он — не тот Анджей Нижинский. Он — реплика, сотканная из памяти, растворенной в улье. Клон, гомункул, оболочка с чужим прошлым и новой верностью. Но Пророк не делил на “„настоящих“» и «„скопированных“». Для него все, кто служит Единству, были людьми, включая суперпрыгуна Дружка или сохранившую разум развитую.
Эта мысль согревала сильнее, чем одеяло на койке. Здесь, в казарме, он был номером в списке, «„младшим специалистом звена “„Лямбда“». Там, в Единстве, он был Анджеем, солдату, которому доверили ответственное дело.
С этими мыслями он наконец закрыл глаза. Сон, наконец, пришел…
Среди ночи казарму сотряс рев сирены. Замигали красные лапы и Анджей почти мгновенно подскоил, сердце колотилось от адреналина. Сонливости не осталось, тело включилось моментально.
— Подъем! — проревел дежурный. — Боевая тревога!
Звено двигалось со слаженностью роботов. На Анджее уже через пару минут оказалась каска, тяжелый бронежилет с разгрузкой поверх костюма биозащиты. Противогаз с панорамным стеклом плотно сел на лицо, встроенная радиостанция отозвалась тихим шипением. На поясе висела «„Беретта“», за спиной SCAR с подствольником, гранаты cзапасными магазинами легли в карманы разгрузки.
Во дворе станции солдаты построились в прямоугольные блоки. Дышалось тяжело, фильтры гудели, воздух отдавал металлом и пластиком. Перед личным составом выступил координатор.
— Внимание всем! В Ломоносове вспышка Хронофага. По предварительной оценке ДИРЕКТОРа, это новый мутировавший штамм. Предполагаемый источник — бессимптомный носитель.
В строю пронесся едва уловимый шорох. Никто не заговорил вслух, но напряжение ощутимо повисло в воздухе.
— Отмечено, что стандартный блокатор не обеспечивает полной защиты от нового варианта вируса, — продолжал координатор. — Поэтому при любых контактах с гражданскими следует держать их на большом расстоянии, прямого физического взаимодействия — категорически избегать, в случае, если не выполняют требования, расстрел на месте.
Он сделал паузу, словно давая всем осознать услышанное.
— Задача: организованной колонной войти в город. Поддержать местный гарнизон. Локализовать очаг, все зараженные подлежат физическому устранению.
Кто-то в строю чуть слышно выдохнул. Анджей стоял неподвижно, будто статуя. Но под броней его грудь сжало ликующее тепло. Он понимал. Это не просто случайность, не ошибка в изоляции. Это удар, Пророк нанес его первым, опередив ДИРЕКТОРа и его прислужников.
В голове пронеслась мысль: это отвлекающий маневр. Ломоносов станет приманкой, в которую Основатели вбросят силы и ресурсы. А значит, скоро он, Анджей Нижинский, вместе с остальными инфильтраторами получит приказ действовать…
Колонна собиралась быстро. Сигнальные огни мигали, двигатели рычали, заливая плац сизым дымом. Анджей вместе со своим взводом занял места в «„Страйкере“» — американской коробке, увешанной антеннами систем РЭБ, с броней, уже потрепанной в ходе прошлых боев. Внутри пахло маслом, металлом и потом, теснота давила, но каждый знал свое место.
Впереди
