Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

— Да сначала Единство добить надо, — сказал Душан с явным раздражением. — Эти мутанты хуже тараканов. Их бы петертравить газами, до последнего таракана. Директор не зря завез на базу новые сцпебоеприпасы.

За столом послышались одобрительные реплики. «„Долбанное Единство“» было удобным врагом для всех.

Нижинский сделал вид, что кивает в такт общему настроению. Но в тот момент он едва заметно поднял взгляд и пересекся глазами с сидевшим через два ряда оператором БПЛА из звена «„Омега“». Тот также на секунду задержал взгляд и тут же вернулся к своей тарелке.

Этот жест, едва уловимый, был важнее любых слов. Нижинский знал: как минимум еще один инфильтратор рядом. Такой же копия, выращенный вместо оригинала после капитуляции гарнизона под Петергофом. Лояльный Единству до конца, но играющий роль солдата Основателей. Снаружи они были просто частью системы, внутри — тот, чье предназначение служить Пророку и Единству.

За соседним столом один из координаторов громко процитировал стандартную формулу:

— Воля ДИРЕКТОРа — это оптимизация, оптимизация — это жизнь.

Кто-то хмыкнул, остальные кивнули, не задумываясь. Для большинства здесь подобные слова были аксиомой. Так учили с первых дней пандемии: ДИРЕКТОР — это не просто искусственный интеллект, а якобы «„проводник эволюции человечества“».

Нижинский в этот момент поймал себя на том, что мысленно сравнивает: в Единстве тоже было коллективное сознание, тоже лояльность, но разница огромна. Пророк был человеком, пусть измененным вирусом, но живым. Он ценил своих, умел разговаривать с ними как с людьми. ДИРЕКТОР же был бездушной машиной. Его «„забота“» о солдатах ограничивалась протоколами и нормами расхода ресурсов. Кто-то за столом завел разговор о предстоящем расширении базы.

— Говорят, в течение следующего года АЭС и окрестности превратят в полноценную аркологию, — заметил инженер из звена «„Сигма“». — Сорок тысяч человек в Сосновом Бору и Ломоносове заживут как нормальные люди…

— Все заживем, — вставил другой. — И гораздо лучше. Без этих вонючих политиков, продажных судей и чиновников…

— А заодно и без свободы, — проворчал Душан. Его голос прозвучал чуть тише, но в нем сквозило раздражение. Несколько голов обернулись в его сторону, но разговор быстро свернули в безопасное русло. Душан умел бросить колкость, но тут же делать вид, что сказал шутку.

Анджей опустил глаза в тарелку и сделал вид, что занят едой. Внутри же он ощущал все нарастающее отторжение. Эта «„корпоративная культура“» Основателей с ее формулами и новоязом казалась выхолощенной и мертвой. Здесь все было ради оптимизации. Ничего человеческого.

Анджей снова мельком взглянул на оператора БПЛА-инфильтратора. Тот сидел неподвижно, но в его взгляде читалось то же самое понимание: лучше быть частью Единства, чем пешкой бездушного ДИРЕКТОРа. Они не рискнули обменяться биоимпульсами, радиосканеры на территории АЭС могут засечь излучение их ТКТ с точностью до пары метров.

После завтрака «„Лямбда“» направилась на работы. Анджея ждали склады, но по пути он задержался у окна в переходе между зданиями, отсюда открывался хороший вид на базу.

Ленинградская АЭС перестала быть электростанцией в привычном смысле. Ее превратили в автономный комплекс, почти город внутри периметра. Один из турбинных залов переоборудовали под дата-центр.

В административном здании оборудовали многопрофильный медицинский комплекс. Там солдат и гражданских диагностировали, лечили, консультировали.

Слева и справа от основного корпуса располагались ряды ангаров. Там сутки напролет работали 3D-принтеры, печатавшие корпуса для дронов, боеприпасы, запчасти для транспорта, различного оборудования.

А еще дальше, под теплицами из прозрачного пластика, простирались гидропонные фермы. Зеленые ряды уходили вдаль, ровные и одинаковые. В них росло то, что позже превращалось в стандартный рацион, без вкуса, но питательно и сбалансировано.

Официально все звучало оптимистично и многообещающе: «„аркология будущего“». Здесь должны были разместить сто тысяч переселенцев из Ленинградской и соседних областей. Им обещали новую жизнь, а на деле — существование под полным контролем ДИРЕКТОРа.

Анджей отмечал каждую деталь: расположение цехов, маршруты патрулей, количество техники на стоянках, посадочных площадках, как оно меняется со времнем. Все это он передаст Единству через транцептор, как только появится связь на воле.

Работа на распределительном складе у Анджея была рутинной. Автономные погрузчики развозили контейнеры с деталями, напечатанными в соседних ангарах. Задача младших специалистов — сверка накладных и занесение данных в систему. Все делалось через электронные планшеты, каждое движение отслеживалось. Ошибка приравнивалась к «„снижению эффективности“» и фиксировалась в личном профиле.

Анджей двигался между рядами контейнеров с такой же сосредоточенной маской, как и остальные. Внутри же он чувствовал пустоту: здесь не было места для человеческого отношения к труду, результаты сводились к цифрам и меткам в системе. Любой человек заменим, любая функция стандартизирована. Даже мысль считалась ресурсом.

После обеда все подразделение построили и пригнали в актовый зал. Формально это называлось «„ежедневное собрание информационно-мотивационного цикла“». По сути, сектантская сходка, где технократическая оболочка скрывала обожествление ДИРЕКТОРа.

На сцене стояла координатор в черной форме с эмблемой «„службы внутреннего контроля“„. На огромном экране за ее спиной шли графики, схемы и лозунги: “„Оптимизация — путь к выживанию“„, “„Воля ДИРЕКТОРа — наш закон“„, “„Эффективность есть мораль“».

— Сегодня, — произнесла координатор ровным голосом. — Мы еще на шаг приблизились к реализации проекта «„Аркология“». ДИРЕКТОР обеспечивает нас энергией, технологиями и защитой. Мы — его руки и глаза. Мы — его продолжение.

Зал ответил хором, почти механически:

— Воля ДИРЕКТОРа — в действии. Оптимизация — в крови.

Нижинский произнес слова вместе со всеми. Губы двигались, но внутри поднималось ощущение липкой фальши. Все это называли «„торжеством науки и разума“», но выглядело как культ, где вместо икон — экран с бегущими диаграммами.

Он заметил, как оператор БПЛА-инфильтратор через несколько рядов также монотонно повторял формулы. Их взгляды пересеклись всего на миг. Для остальных это были два солдата в черной форме. Для Единства — звенья в цепи, тянущейся прямо в сердце врага.

После собрания люди потянулись обратно по коридорам, группами переговаривались. Анджей шел рядом с Душаном и Корбутом, и разговор быстро завелся сам собой.

— Честно говоря, вся эта показуха мне уже поперек горла, — буркнул Душан, засовывая руки в карманы черного комбинезона. — Я здесь только потому, что ДИРЕКТОР единственный, у кого есть хоть какой-то план. У федералов — бардак, у Единства — сплошные мутанты. Выбора-то нет, но не надо мне этих мантр про оптимизацию каждого пердежа

Корбут тут же вскинулся, в голосе фанатичная уверенность:

— Ты не понимаешь, Душан. Мы находимся на пороге сингулярности. Человечество в старой форме давно мертво.