Изгой с когтями дракона. Кровь Веиров 1 - Дмитрий Когтев
— Игнат! Держись! — Зарина бросилась к нему, рискуя попасть под щупальце другой тени, вытянувшееся в их сторону. Она схватила его за здоровое плечо. — Не отпускай его! Ты сильнее!
— Он сожжет нас заживо, змея! — завопил Лют, отпрыгивая от нового жидкого щупальца. — Или привлечет всю нечисть Топей!
Лисовик, дрожа, полез в свою корзинку. «Не время для пламени, Игнатушка! Держи! 'Ледяная Оковка'!» Он сунул Игнату в здоровую руку не пирожок, а небольшой гладкий камень, холодный, как кусок льда, и испещренный синими прожилками. «Сожми! Думай о снеге, о льде, о тишине!»
Игнат инстинктивно сжал камень. Ледяной шок пронзил его ладонь, поднялся по руке и впился в раскаленный шлак боли в обожженном предплечье. Шипение! Алое пламя под повязкой дрогнуло, уменьшилось, словно обожженное холодом. Игнат вдохнул судорожно, открыл глаза. В них были боль, паника, но и проблеск сознания. Холод камня сдерживал огонь, но не гасил его. Это была лишь отсрочка. Тени, оправившись от вспышки Зарины, снова собирались в смертоносные формы на краю островка. Их зеленое свечение стало зловеще ярче.
— Карта! — Игнат выдохнул, его голос был хриплым, но твердым. Он показал головой на Лютову татуировку. — Обход! Должен быть обход! Ярик! Ты знал о ловушке? — Его взгляд, полный боли и ярости, впился в алхимика.
Ярик замер. Он стоял в стороне, почти в трясине, наблюдая. Его лицо было маской ужаса, но в глубине глаз… было понимание.
— Я… я слышал легенды! 'Костяная Отмель' — страж границы! Но путь… путь должен быть!
Он отчаянно оглядел туман, затем указал вдоль края топи, в обход островка, туда, где вода казалась чернее и спокойнее, а туман — гуще.
— Там! Где вода черная и тихая! Там тропа! Но… она опасна!
— Всё здесь опасно! — рявкнул Лют. — Веди, алхимик! Первым! Если это ловушка — сгоришь первым! — Он грубо толкнул Ярика в указанном направлении.
Ярик пошатнулся, но пошел, погружаясь по бедра в черную, беззвучную воду. За ним двинулись остальные. Игнат шел, сжимая ледяной камень до боли в здоровой руке, чувствуя, как «Дикое Пламя» бьется под холодной уздой, как дикий зверь в клетке. Он оглянулся на последний раз. Тени на островке сгрудились на самом краю, их щупальца тянулись к группе, но не сходили с сияющих костей. Их беззвучный вой вибрировал в воздухе. Костяной дозор… Вечный дозор…
Группа углубилась в черную, тихую воду, огибая проклятый островок. Туман сомкнулся за ними, скрыв мерцающие кости и безглазых стражей. Но ощущение, что их проводят прямо в пасть к чему-то более страшному, не покидало никого. А Игнат чувствовал, как лед камня тает в его ладони, а ярость огня в ране растет, подпитываясь страхом и близкой тьмой. Мать… Прости… Я иду… Сквозь ад.
Глава 13. Жертва Громады
Бездонные Топи встретили группу молчаливой угрозой. Воздух, густой от испарений ядовитых пузырей, обжигал легкие, а под ногами чавкала жижа, готовая поглотить неосторожного. Игнат прижался к гнилому стволу кипариса, сжимая здоровой рукой повязку на обожженной. Под тканью пульсировало «Дикое Пламя» — тлеющий уголь, готовый вспыхнуть от малейшей искры боли или ярости. Каждый шаг по этой проклятой земле отзывался жгучей волной от локтя до кончиков онемевших пальцев. Мать ждет. Камера № 7. Ошейник «Удавка». Эти слова, как мантра, гнали его вперед сквозь боль и удушливый смрад.
— Конвой пройдет здесь, у «Костяного Моста», — прошипел Лют, тыкая грязным пальцем в синие линии татуировки на своем мускулистом предплечье. Его глаза, привыкшие выискивать опасность в тенях, беспокойно метались по узкой тропе, втиснутой между зыбучим болотом и скалистым обрывом. — Три повозки, запряженные болотными ящерами. Десять стражников в чешуе Горюнов. А наш приз — вон в том железном ларце, что на второй телеге везут. Эфирный кристалл размером с кулак, «чистое солнце» из рудников Драконовых. Твоя пропускная бумажка к матери, Драконов.
Игнат кивнул, сглотнув ком горечи. Железный ларец, обитый медными полосами, тускло поблескивал под слоем грязи на платформе средней повозки. До него — рукой подать, если не считать десяток вооруженных до зубов стражников и трех шипящих ящеров, чьи желтые глаза злобно сверкали в полумгле. Зарина, притаившаяся рядом в зарослях ядовитого папоротника, молча провела пальцем по ряду флаконов на своем поясе. Ее зеленый взгляд, холодный и сосредоточенный, выхватывал слабые места в доспехах Горюнов — стыки на шее, сгибы локтей. Она выбрала флакон с мутно-желтой жидкостью — «Сонную Пыль Змеиных». Ее отец учил: лучший удар — не замеченный.
— Ящеры чуют запах на полверсты, — предупредила она тихо, не отрывая глаз от конвоя. — Моя пыль усыпит их на десять счетов. Но стражники… Их броня с прокладкой из шкуры болотного демона. Яд не возьмет. Только сталь. — Ее взгляд скользнул к короткому, кривому клинку Игната.
— Сталь? — фыркнул Лют, проверяя тетиву своего компактного арбалета. — У них эфирные топоры, а у нас — обгоревший дворянин, ядовитая девица, болтливый хвостатый пирожник и… — он бросил колючий взгляд на Ярика, — …алхимик, который пахнет предательством. Отличные шансы.
Ярик, съежившийся под плащом, промолчал. Его тряслись руки, но в глазах, цвета болотной тины, не было страха — лишь странная, пристальная наблюдательность, словно он изучал реакцию Игната на каждое слово Лута. Лисовик, устроившийся на корнях дерева, достал из корзинки пирожок странного фиолетового оттенка.
— «Спокойствие корня»! — прошептал он, протягивая угощение Игнату. — Жуй медленно. Чтоб пламя внутри не бушевало раньше времени. А то спалишь всю засаду, как сухую траву!
Игнат машинально взял пирожок. Теплая волна, разлившаяся по телу после первого же куска, едва приглушила жгучую боль в руке, но принесла желанное онемение, сковывающее «Дикое Пламя». Он сжал кулак здоровой руки. Контроль. Только контроль. Ради нее.
Лют отсчитывал секунды. Конвой приближался, грохот колес по костям, уложенным поперек тропы вместо бревен, сливался с чавканьем болота и шипением ящеров. Первая повозка поравнялась с их засадой.
— Пора! — сдавленно выдохнул Лют.
Зарина встала во весь рост. Ее движение было стремительным
