Марица. Исток - Александра Европейцева

И впервые за этот бесконечный день я позволила себе тихо, по-настоящему рассмеяться.

— Я обязательно тебе напомню, — прошептала я.

— Спи, — он поцеловал меня в макушку. — Завтра нам предстоит спасать мир. А для этого тебе понадобятся силы.

И я повиновалась. Под мерцающий хор кристаллов и ровное дыхание друзей, под стук его сердца, я наконец позволила страху отступить, уступая место усталой, хрупкой, но непоколебимой надежде.

* * *

Иллюзион нам не мешал. Более того, мы могли выходить из своей перламутровой раковины и ходить там, где желали. Я не могла сказать, что повлияло на их решение предоставить нам полную свободу, но подозревала, что вчерашнее поражение Равеллы не прошло без последствий для остальных.

Город был странный, но должна признать — в утренних лучах солнца он был красив. Немногочисленные жители, что попадались нам на глаза, смотрели кто настороженно, а кто равнодушно. Никто не пытался встать у нас на пути, когда мы на рассвете направились к той самой пещере.

Работа началась без лишних слов. Каждый знал свою роль.

Я опустилась на колени у самого края пропасти, разложив перед собой набор гладких каменных табличек и заостренный стилос. Закрыв глаза, я отпустила сознание навстречу хаосу. Видения накатили сразу — не связные картины, обрывки, всплески, клубки багровых нитей, впившихся в живое тело магии.

Мой дар ясновидения превратился в лоцманскую карту. Вот тут — узел искажения, его нужно аккуратно развязать руной Рассеяния. А здесь — глубокая рана, порождённая насильственным разрывом связи; ей нужна руна Воссоединения, нежная, как шов. Я просчитывала варианты, ощущая, как магия Истока откликается на мысленные образы рун, подсказывая верный путь. Схватив нужную табличку, я быстрыми, уверенными движениями наносила на неё сложные символы. Руна тут же начинала слабо светиться, готовая к применению.

Паргус сидел рядом, его глаза были закрыты, а пальцы дрожали, будто перебирая невидимые струны.

— Вот этот… идёт резко, багровый, — сквозь зубы прошептал он, — откликается на Зелёную Спираль… Нет, погоди… и синий поток рядом с ним заходился…

Едва он указывал на очередной искажённый поток, Каэл, стоявший за его спиной, мягко клал руку ему на плечо. Его дар эмпата работал на пределе. Он стабилизировал соседние потоки, создавая своего рода защитный кокон, чтобы «операция» не вызвала нового приступа агонии у Истока.

Дао Тебарис вступал в дело следующим. Длинными, почти хирургическими движениями он вводил в багровый поток, куда ему указывал Паргус, тончайшие нити собственной силы, выжигая и вымывая чужеродные чары Иллюзиона.

И так, поток за потоком, нить за нитью. Работа шла мучительно медленно. Иногда Исток вздрагивал, и по пещере прокатывалась волна слепой ярости, заставляя нас всех пошатнуться. Но мы не останавливались. Я чертила руны до крови на пальцах, Паргус хрипел от напряжения, Каэл бледнел, а Дао покрылся тонкой сетью магических ожогов. Но мы видели результат — багровые пятна на теле Истока таяли, уступая место чистому, хоть и ослабленному, сиянию.

В другой части пещеры царил иной ад. Демитр и Чефарт, стоя по разные стороны от трещины, в пол-оборота превратились в своих драконов. Из их пастей вырывалось не разрушительное пламя, а ровный, сконцентрированный жар. Они, словно гигантские кузнечные мехи, прогревали ледяное пространство пещеры. Без их тепла мы превратились бы в ледяные изваяния. Пот стекал с их чешуи, дымясь на холодном полу.

А у стены, в отдалении, сидели Серан и Асталь. Перед ними лежали обрывки пергамента, на которых я наскоро набросала концепцию принципа работы магического барьера. Как перекрыть канал, не разрывая его. Как создать фильтр, который будет пропускать чистую магию, но отсекать любые попытки навязать Истоку чужую волю.

— Смотри, — хрипло говорил Серан, тыча пальцем в схему, — если представить, что это река, а не магия… Мы же не строим плотину, мы ставим решето. Крупное — для лодок и бревен, мелкое — для мусора.

— Решето рвется, — парировал Асталь, его бесстрастное лицо было серьезным. — Нужен шлюз. С механизмом, который будет сбрасывать избыточное давление. Чтобы если они снова попытаются прорваться, их же собственной силой вышибло.

— Шлюз… — Серан почесал затылок. — Это уже к кузнецам. Но идея здравая. Запиши.

И они, два солдата, далеких от высоких материй, начинали набрасывать чертеж механического затвора, который должен был работать в тандеме с магией. Человеческая практичность, как я и надеялась, искала и находила неожиданные, приземленные, но гениальные в своей простоте решения, чтобы не дать Иллюзиону больше прорваться к местам силы.

День тянулся, сливаясь в одно целое. Рутину нарушила лишь Таши, появившаяся в пещере с кувшином воды и лепешками. Она молча поставила еду у входа, постояла минуту, наблюдая за нашей слаженной работой, и так же молча скрылась. В её ушедшем взгляде читалось нечто, похожее на потрясение.

К вечеру я почувствовала, как силы покидают меня. Голова гудела от видений, руки дрожали. Но, окинув внутренним взором Исток, я увидела — огромный клубок багровых нитей, терзавший его, стал заметно меньше. Оголенные участки светились чистым, хоть и уставшим светом. Боль не ушла, но из воя безумной бури она превратилась в стон.

Мы не победили. Мы даже не закончили. Но мы сделали главное — начали. И Исток, впервые за долгие века, почувствовал не боль, а исцеление.

Второй день прошел в том же изматывающем ритме. Мы вернулись в пещеру на рассвете, и работа закипела с новой силой. К полудню к нам присоединилась неожиданная союзница — Таши. Она не предлагала помощь напрямую, просто стояла в тени, её чёрные глаза внимательно следили за каждым нашим движением. Сначала её присутствие настораживало, потом нам стало уже все равно. Не мешает, и хорошо.

Но когда Паргус или Каэл начинали спотыкаться на особенно запутанном узле искажений, из темноты доносился её тихий, скрипучий голос

— Здесь не синий. Там, глубже, оттенок ультрамарина. Он резонирует с частотой кристаллической решётки в северной стене.

Все разом замерли. Паргус, корпевший над очередным сплетением, аж подпрыгнул от неожиданности. Каэл медленно повернул голову в её сторону, его обычно невозмутимые глаза сузились в немом вопросе. Дао Тебарис и вовсе застыл с полувведённой магической нитью, его взгляд, полный холодного недоверия, уставился на тень, из которой прозвучала подсказка.

В наступившей тишине было слышно лишь ровное гудение драконьей «топки» и тяжёлое дыхание Серана, чертившего что-то на пергаменте.

— Ты… ты уверена? — нерешительно спросил Паргус, его пальцы замерли в воздухе.