Марица. Исток - Александра Европейцева

— Вроде все тут заодно, — проскрипела она, и в её голосе прозвучала необъяснимая усталость, смешанная с досадой. — Или нет? Если мешаю — скажите. Уйду.

Она бросила вызывающий взгляд на Дао, словно ожидая именно от него возражений. Но Высший маг Феорильи, после секундного раздумья, лишь молча кивнул Паргусу, давая понять — стоит проверить.

Паргус, всё ещё не веря своему счастью, закрыл глаза и углубился в созерцание. Через минуту его лицо озарилось.

— Она права! Шеров хвост, она права! Оттенок ультрамарина… он заглушался более грубым синим! Каэл, смести фокус на три градуса по северному вектору!

Работа закипела с новой силой. Подсказка Таши сэкономила нам, по меньшей мере, час мучительных блужданий. Таши не вмешивалась без нужды, предпочитая оставаться невидимкой в углу пещеры. Но стоит кому-то из магов, обычно Паргусу или Каэлу, попасть в логистическую или сенсорную ловушку, из темноты раздавался её тихий, неизменный голос:

— Не туда. Не видишь, что руна не откликается? Это Шепот Алой Змеи, он грубый. Вас нужен Шёпот Инея. Он нежнее. Осторожнее. За этим потоком следует воронка. Она неглубокая, но если сорвёшь контроль, выброс боли будет сильным. Этот узел лучше расплести. Как косу. Сначала левую прядь, потом правую.

Её подсказки, отрывистые и точные, оказывались на удивление полезными. Она говорила о магии как о чём-то живом и осязаемом — пряди, узлы, оттенки цвета, частота звука. И что поразительнее всего — она никогда не ошибалась.

К концу дня мы снова едва держались на ногах. Чефарт, чья чешуя местами потускнела от перегрузки, первым заявил, что с него хватит, иначе он рискует изжарить нас всех вместо того, чтобы греть пещеру. Дао, бледный как полотно, молча кивнул, опускаясь на колени, чтобы перевести дух.

Паргус, вытирая пот со лба, неуверенно подошёл к Таши, которая собиралась так же незаметно исчезнуть, как и появилась.

— Может… может, прогуляемся? — предложил он, стараясь звучать непринуждённо. — Я хотел кое-что спросить о… о резонансе кристаллов в восточном крыле.

Таши остановилась, её худое лицо осталось невозмутимым, но в глубине чёрных глаз, казалось, мелькнула искорка чего-то, кроме привычного безразличия. Она молча кивнула и вышла из пещеры, Паргус поспешил за ней, сияя как маяк.

Остальные потянулись к выходу, изможденные, но с чувством выполненного долга. Я стала собирать свои таблички.

— Я ещё ненадолго останусь, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Нужно кое-что проверить. Скоро вернусь.

Демитр, уже стоявший в проёме, нахмурился. Его взгляд просканировал моё лицо, выискивая признаки чрезмерного истощения.

— Ты уверена? — его голос был низким и волнующим. — Ты едва держишься на ногах.

— Я уверена, — я подошла к нему и, встав на цыпочки, коснулась губами его щеки. — Обещаю, ненадолго.

Он вздохнул, но не стал спорить. Вместо этого он взял моё лицо в ладони и ответил на мой поцелуй своим — долгим, тёплым, полным немой заботы и обещания.

— Возвращайся быстрее, — прошептал он, отпуская меня. — Не заставляй меня за тобой возвращаться.

Я кивнула, глотая комок в горле. Когда его шаги затихли в лабиринте проходов, а в пещере осталась лишь я и тихий стон Истока, я закрыла глаза.

Я солгала им. Всем. Мне нужно было не «кое-что проверить».

Я опустилась на колени у самого края бездны, положив дрожащие ладони на холодный, упругий пол. Глубоко вдохнув, я отпустила последние защитные барьеры и обратилась к сознанию мира.

«Я здесь, — послала я мысль в клубящийся хаос. — Ты слышишь меня?».

В ответ пришла волна усталого, настороженного внимания. Оно слушало.

«У меня… у меня к тебе просьба. Не за себя. За него».

Я мысленно вызвала образ Демитра. Его лицо, его смех, ярость в его глазах, скрытую боль, которую он носил в себе все эти годы. Я показала Истоку внутреннего дракона — великолепное, могучее существо, скованное ядовитыми цепями проклятия, чахнущее в темнице собственного тела.

«Его дракона прокляли. Я прошу тебя… умоляю. Когда мы закончим, когда ты станешь сильнее… исцели его. Пожалуйста!».

Я просила, вкладывая в эту просьбу всю свою любовь, всю свою надежду, всю свою веру не только в него, но и в милосердие древнего, страдающего сознания, с которым я говорила.

Я не стала говорить Демитру о своих планах. Ни слова. Потому что боялась дать ложную надежду. Потому что не хотела видеть тень разочарования в его глазах, если бы Исток остался глух к моей мольбе.

Сначала в ответ не пришло ничего. Лишь та же усталая, отстранённая пустота, что царила в пещере. А потом… потом я почувствовала медленное, тягучее движение, подобное смещению континентов. Огромное, древнее сознание задумалось. Бушующая стихия внимания сфокусировалась на образе, который я послала — на Демитрe, на его драконе, скованном ядом.

И затем… я это просто почувствовала.

Это было не зрелищно. Не было вспышки света, небесного гласа или ощущения чуда. Но я ощутила, как нечто ужасное и тяжкое, что годами въедалось в его сущность, вдруг… исчезло. Растворилось без следа. И на его месте осталась лишь чистая, ровная сила. Целая. Здоровая.

Это было так же просто и необратимо, как если бы сгнивший зуб вдруг сам собой выпал, оставив после лишь облегчение.

Я ахнула, едва не потеряв равновесие, и схватилась за край пропасти. Тихий, безмолвный ответ на мою просьбу. Не в будущем, не «когда он станет сильнее». Прямо сейчас.

Слёзы брызнули из моих глаз. Я смеялась и плакала одновременно, прижимая ладони к лицу, мои плечи тряслись от рыданий-всхлипов. Он свободен. Боги, он наконец свободен!

Я сидела, обняв себя, и тихо плакала, слушая, как израненный, но уже не безумный Исток тихо вздыхает в своей бездне. Я плакала от счастья за него, за моего дракона, пока волна эмоций не отступила, оставив после себя лёгкую, почти невесомую усталость и чувство глубочайшей, бездонной благодарности. Вытерев лицо, я поднялась на ноги. Тело ныло, голова была тяжёлой, но на душе было светло.

«Спасибо!»

Я знала, что он почувствует это. Может, не сразу, может, когда проснётся завтра и поймёт, что боль ушла. И зелье больше не нужно. А я… я сохраню это знание в себе. Как самый дорогой, самый светлый секрет. И когда он удивится, когда спросит «что это было?», я просто улыбнусь и скажу, что, должно быть, мир стал чуточку добрее. Или просто ему наконец повезло.

Возвращаясь по извилистым, мерцающим