Марица. Исток - Александра Европейцева
Я не падала. Я просто оказалась там, в чёрной, безвоздушной пустоте, где не было ни верха, ни низа. А потом вдали зажглась точка. Она росла, приближалась, превращаясь в знакомую, ненавистную перламутровую пещеру. Я видела всё со стороны, как призрак.
У края пропасти лежало моё собственное тело — бледное, безвольное. Возле него метались Дао и Паргус. А у входа, застыв в смертоносной позе, стояла Таши с изогнутым клинком в руке.
Я видела, как Паргус, с лицом, искажённым болью, бросился к ней. Видела, как её клинок взметнулся. Видела, как Дао рванулся вперёд, подставив своё тело под удар. Звука не было, но я чувствовала каждый удар сердца, каждую каплю пролитой крови. Я видела, как Таши, с удивлением глядя на торчащую из своего бока рукоять кинжала, медленно осела на пол.
«Видишь? — пророкся в моё сознание голос, сотканный из грома и шёпота листвы. — Мало? Смотри еще!»
Картина в пещере поплыла, сменившись новым видением. Я увидела Равеллу. Она стояла в круглом зале, перед горсткой других, оставшихся в живых магов, сжимая виски. Её лицо было искажено яростью.
«Мёртва… Глупая, слабая полукровка! Не смогла справится даже с двумя идиотами!»
Видение было кристально четким, будто я стояла в двух шагах от нее, невидимая и неслышимая. Я видела каждую прожилку на ее вздувшихся висках, каждый нервный тик в уголке ее рта. Ее сознание, ее планы раскрывались передо мной, как гнилой плод, вскрытый ударом ножа.
«Не стоило надеяться на Таши…»
Она выпрямилась, и в ее глазах зажегся тот самый фанатичный блеск, что сводил с ума целое королевство магов.
«Драконы… Они самые сильные. Самые опасные. Пока они живы, они будут щитом для этой… 'Первыми должны пасть драконы, — это был безжалостный приказ, который она бросила своим оставшимся последователям. — Генерал Янг и посол Синих Гор. Сконцентрируйте всё, что у нас осталось, на них! Выжгите их магию, разорвите плоть! Без них их жалкая компания развалится, как карточный домик!»
Я увидела бледные, исхудавшие лица магов, загорающиеся послушной решимостью. Увидела, как они начали сплетать сложнейшие, самоубийственные заклятья, вкладывая в них последние остатки силы, чтобы выполнить волю своей повелительницы.
«Остальных… демонов, людей… добить по остаточному принципу. — Ее губы скривились в презрительной гримасе. — А Светоч… Светоч оставить. Пока.»
«НЕТ!» — закричала я снова, и на этот раз моё отчаяние, смешанное с яростью, ударило в самую суть того, что меня окружало.
Тьма вокруг содрогнулась, и я снова очутилась в потоке света, но теперь он был бурным, клокочущим. Ярость Истока, подпитанная моим собственным ужасом, взметнулась новой волной.
Вихрь света выплюнул меня в новую реальность — или в новый кошмар. Я стояла, вернее, ощущала себя стоящей на зыбкой, вибрирующей поверхности. Подо мной раскинулся Иллюзион, но не тот, что я помнила. Он был похож на муравейник, по которому прошелся сапог гиганта. Перламутровые башни кренились, мосты рушились в бездну, а по улицам, вместо магии, струилась пыль и страх.
В этом намерении была злость, ярость за века пыток, но и безжалостная необходимость. Мудрость, которая знала — иногда, чтобы спасти жизнь, нужно отрезать гниющую конечность.
«Твои друзья в безопасности» — пророкотал в моем сознании голос, в котором слились воедино грохот обвала и тишина пустоты. «Ни одна стена не упадет на них».
Мгновение — и я ощутила прилив той самой боли, что толкнула его на этот край. Воспоминание. Острый, жгущий яд сомнения, проникший в его сердцевину через тех, кого он считал частью себя. Предательство. Попытку убить не только его, но и все, что он любил. И нас. Едва не погубил и нас.
Ярость снова взметнулась, горячая и оправданная. Да, он был прав. Они едва не убили его. Едва не убили меня. Желание возмездия, справедливого и полного, было таким сладким, таким соблазнительным. Оно жгло изнутри, и часть моего собственного, человеческого гнева отзывалась на этот зов, жаждала того же.
Вот только в одной из рушащихся перламутровых структур, похожей на гигантское яйцо, я увидела детские спальни. Десятки маленьких, перепуганных умов, запертых в ловушке из падающих стен и льющейся магии.
Исток, желая уничтожить своих мучителей, не учел одного — их дети были здесь. Прямо сейчас, в самой гуще обрушающегося ада.
— Марица, мне страшно! — я вспомнила крик Иларии, когда мы летели на Демитре в столицу. Как маленькая девочка прижималась ко мне.
Я жаждала мщения. Но не убийства детей.
«Пока детей. — услышала я. — Но они вырастут, и станут убийцами!»
И плевать, что они вырастут. Никто не знает наверняка, кем — убийцей или сонаркой. Тем кто отнимает жизни или тем, кто их спасает. Вот вырастут, выберут, тогда и будут отвечать. А пока они просто дети.
Ужас сжал мое горло ледяной рукой. Перламутровая структура, похожая на гигантский цветок лотоса, которую я заметила раньше. Ее лепестки-стены трескались и отваливались, обнажая внутренние залы, где метались маленькие фигурки.
Скорбь. Ему было жаль. Жаль каждую искорку сознания, что он когда-то зажег и что теперь должна была угаснуть по его же воле. Эта жалость была тихой, почти задавленной гневом, но она была. Тончайшая нить, за которую я могла ухватиться.
«НЕТ!» — это был уже не крик, а взрыв. Взрыв всей моей воли, всей моей души, вложенный в одно-единственное слово.
Я собрала в кулак все, что осталось от моего «я» — все воспоминания, всю боль, всю любовь, всю ярость за несправедливость. И я бросила этот сгусток прямо в сердцевину сознания Истока. Я показала ему Иларию и Аэлиана на месте тех детей. И заставила его почувствовать то, что чувствовала я.
Свет вокруг меня взревел. А в голове все еще мелькали картинки.
Два огромных дракона спинами упирались в падающие несущие опоры здания. Мускулы на их спинах напряглись до предела, чешуя скрипела под невыносимой тяжестью. Это были Демитр и Чефарт. Их могучие тела стали живыми подпорками, сдерживающими хаос.
А внизу, у самого основания, Серан, с лицом, почерневшим от пыли, выносил на своих широких плечах сразу троих детей. Он кричал что-то, его голос терялся в грохоте, но по движению губ я поняла: «Беги! Все сюда! Живее!»
Я видела, как по чешуе Демитра текла струйка крови из-за впившихся осколков. Видела, как Чефарт, стиснув челюсти, из последних сил поддерживал трещавшую балку,
